На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Друзья

10 435 подписчиков

Свежие комментарии

  • Юрий Ильинов
    День войск национальной гвардии России Ежегодно 27 марта свой профессиональный праздник отмечают военнослужащие и гра...МИ-6 и мигранты: ...
  • Юрий Ильинов
    ВС РФ нанесли очень точный удар по одному из центров принятия решений в Киеве Днем 25 марта ВС РФ нанесли серию раке...мой сын
  • Юрий Ильинов
    Подружка как-то нашла на улице кота. Ну как? Её не спрашивали. Вот она вышла за хлебушком. Вот уже вошла обратно с ко...ОГНЕВАЯ ПОДДЕРЖКА...

КАВКАЗСКИЙ СИНДРОМ

"КАВКАЗСКИЙ СИНДРОМ" Статья написана мной после посещения горного региона Кавказа.
Александр Базилев.
- В связи с некоторыми особенностями положения, я скромно промолчу о причинах своего появления на Северном Кавказе в городе Кисловодск Ставропольского края в июле 2009года. Достаточно будет сказать, что на Кавказе я отнюдь не первый раз, да и горы знаю неплохо. Приходилось бывать в высокогорьях Грузии, село Борисохо Кахетия, Гори, конечно, Тбилиси. В столице субтропической Аджарии Батуми, в Абхазии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Осетии, Чечне, Большом Сочи и вверх к перевалу, и ещё во многих интересных районах необъятного Кавказа. Цели посещения региона были столь разнообразными, что останавливаться на их перечислении просто не имеет смысла – от отдыха до выполнения определённых руководствами структур, в которых я когда – либо работал, задач, да и не об этом я сейчас.
Я был с комфортом размещён в одном из многочисленных санаториев в двухместном номере без подселения, что меня вполне устраивало, на девятом этаже. Окна и балкон выходили на гору, за которой начинался городской парк. Кормили прекрасно. По вечерам дискотека или кино на выбор. Недалеко магазин, кафе, ресторан. Короче, отдыхай – не хочу! Я и отдыхал.
Дней пять или семь я привыкал к местному колориту, стряхивая с себя остатки столичного налёта, и проникался в реалии местной жизни, знакомился с городом и его окрестностями, историей, общался с местными жителями и, конечно же, ездил на экскурсию.
Вообще – то, приезжая впервые в незнакомый город, прежде чем производить какие – либо телодвижения по задуманным мероприятиям, я привык подолгу осматриваться, стараюсь обрасти полезными знакомствами, изучить привычки и особенности населения, проживающего на данной территории. Именно местный житель всегда сможет подсказать выход из самых неожиданных сложившихся ситуаций, порекомендовать интересный маршрут, объяснить особенности местных законов и обычаев. Так было и в этот раз.
Для начала я подружился с мужем нашего главврача санатория, которая оказалась весьма общительной женщиной. Он подрабатывал халтурой по проведению частных экскурсионных мероприятий. К стати, позже я обратил внимание, что этим грешат многие жители курортного городка у которых имеется в наличии более или менее сносное для дальних поездок автотранспортное средство. Он то и предложил мне за демпинговую цену прокатиться в прилегающий к Кисловодску район Карачаево - Черкессии на Медовые Водопады, с заездами в ещё пару интересных для курортника мест.
Здесь имеет смысл указать географическое положение города Кисловодск. Он расположен в Ставропольском крае на самой границе степной зоны в предгорьях Большого Кавказа и граничит с одной стороны с Карачаево-Черкесской республикой, граница с которой расположена буквально на выезде из города и республикой Кабардино-Балкария, до которой так же рукой подать. Пограничный блокпост со шлагбаумом на въезде в республику Кабардино-Балкария носит вид временного сооружения и выглядит достаточно условно. Как я потом узнал от местных жителей, совсем недавно, пару лет назад, на него было совершено нападение вооружённого бандформирования со стороны сопредельной республики. Тогда погибли практически все милиционеры защищавшие въезд в российский город, помещение заставы взорвано и сожжено. Его остов и до сих пор можно наблюдать чуть в стороне, проезжая по федеральной трассе. Но бандиты так и не сумели прорваться к городу. Благодаря самоотверженности российских милиционеров не случилось ни второго Нальчика, ни Будённовска, где масхадовские нелюди загоняли людей в шахты лифтов и опускали кабину, после чего , поднимая её, заново загружали в кровавое месиво очередную партию гражданских жителей, повторяя процедуру. Охраняющие блокпост милиционеры и сейчас довольно нервозно реагируют на направляемые в их сторону фотоаппараты, а испытывать их нервы здесь не рекомендуется никому, не местным ни туристам. Миновав шлагбаум уже через несколько минут катишь через придорожный аул. Здесь аулом называется любой населённый пункт, если он не имеет городского статуса. Есть БОЛЬШОЙ АУЛ, это вроде нашего села городского типа, есть просто аул, где может жить всего несколько десятков жителей, и куда даже не протянуто мощёных дорог.
Дома зачастую сложены из глиняных блоков, встречаются мазанки, редко можно видеть роскошные двухэтажные виллы, которые здесь в шутку называют саклей бедного горца, потому как если горец живёт в подобной сакле, то он, скорее всего, действительно бедствует на государственной чиновной службе. Растительность достаточно чахлая, деревья слабые и корявые, сказывается нехватка воды и постоянно палящее солнце, вкупе с не слишком плодородным слоем почвы, перемежающемся с камнями и породами. Окон, выходящих в сторону дороги, традиционно не ставят в целях безопасности. Обычно они смотрят вовнутрь закрытых со всех сторон заборами владений. Так уж сложилось исторически, что нападениям и обстрелам дома подвергаются в первую очередь через оконные проёмы. Через окно же влюблённый джигит вполне может умыкнуть из отеческого дома приглянувшуюся девушку. Обряд похищения невесты здесь до сих пор не забыт. Её, конечно, потом обычно возвращают, но уже с условиями согласия на свадьбу. Да и кто ж потом уже станет противиться узакониванию отношений, если девица провела некоторое время без родительского присмотра? Вряд ли кто другой рискнёт посвататься к ранее кем – то похищенной и по какой – то причине возвращённой. Это позор! А позор или смывается кровью, или заминается по-семейному, что случается чаще всего. Но обычно о свадьбах договариваются родители обоих детей заранее, иногда за много лет до самого действия. При этом мнение детей учитывается редко, а иногда и вообще не учитывается. Порой жених и невеста впервые видят друг друга только на свадьбе, хотя законы и разрешают предварительные смотрины ради знакомства, типа нашей помолвки, и то исключительно в присутствии кого – то из родных невесты. Таков Кавказ!
Чтобы пройти через чахлый сад, обычно нужно миновать собаку. Псы тут если в хозяйстве и есть, то достаточно агрессивные и крупные. В аулах за экстерьер кормить не принято. Каждый зарабатывает свой кусок горького хлеба в небогатом хозяйстве карачаровца в поте лица своего по мере возможности.
Карачаевцы народ индоевропейской группы тюркоязычный, генетически близкий поволжским булгарам, по предположениям этнографов ранее проживал от Поволжья до Камы, откуда более пятисот - семисот лет назад или около того, был вытеснен набиравшей силу Ордой, а возможно и сибирскими татарами, славившимися в те года постоянными междоусобными распрями, в астраханские степи, где родственные половцы не оказали агрессии к братьям. Со временем часть из них ушла на Балканы, другая часть перемешалась с торками и половцами и занялась грабежами южных рубежей набиравшего силы молодого Государства Российского, впрочем, как и принимая первый удар от орды, казанцев и крымцев, чем давая возможность подготовиться и выступить основному российскому войску. Некоторые, теснимы вечными недругами черкесами ушли в горы, чем спасли себя от полного истребления российскими многовековыми союзниками, соседствовавшими рядом с ними на бескрайних равнинах от прикаспия до Астрахани и кавказских предгорий. Вражда не забыта и до сих пор…
Вообще – то создание Карачаево – Черкесской республики было долговременным гениальным решением национального вопроса на Кавказе. Здесь чётко прослеживается древний принцип РАЗДЕЛЯЙ И ВЛАСТВУЙ. В одной республике собрать и постараться примирить два испокон века враждующих народа – это был действительно революционный прорыв в становлении интернационального общества. Черкесы это адыгская народность. К адыгам так же принадлежат кабарда, адыги, абазины, шапсуги (абхазы) и ещё ряд более мелких народов. Карачаи и балкарцы тоже один народ. У карачаевцев и черкесов, впрочем как и у кабардинов и балкарцев, разные языки, обычаи и история, различные генетические корни. Наши прежние правители разделили единый народ карачаевцев с балкарцами и кабардинцев с черкесами и расселили по разным субъектам федерации, тем самым создав постоянные трения между генетически разными народами внутри республик, что в какой – то мере отвлекало эти народы от критики в сторону российского руководства и партийной номенклатуры.
Настороженность и натянутость в отношениях сохраняется и по сию пору.
С началом на Кавказе чеченской кампании, среди, в общем – то умеренных карачаевцев и балкарцев нашлись экстремистски настроенные элементы, всеми силами старавшиеся мутить настроения простых людей, подталкивая их в создающиеся и разрастающиеся на западном капитале как на дрожжах бандформирования, имевшие целью вслед за вновь провозглашённой республикой Ичкерия, объявить независимость собственных республик. Тюркоязычное население республик, до сих пор считая долги Советских Властей за репрессивное выселение горских народов в р-ны Казахстана и Сибири не погашенными, с воодушевлением откликнулось на призывы экстремистов к проведению референдума по отделению от России и созданию ряда мелких исламских государств на Кавказе. Иного мнения придерживалось население адыгских кровей, в достаточно жёсткой форме негласно пообещав в случае возникновения каких – либо актов неповиновения законным властям, при помощи оружия в кратчайшее время усмирить непокорные аулы. Инцидент был исчерпан. Вообще толерантные и не слишком воинственные карачаевцы достаточно быстро смирились с тем, чтобы продолжать находиться в составе России, при этом не мешая возводить в горах на своих территориях ваххабитские мечети и принимая участия в некоторых террористических вылазках против федералов, спланированных и проплаченных исламскими фундаменталистами. Так, в нападении на Нальчик, наряду с ингушами, украинскими наёмниками, черкесами и дагестанцами, большую часть составляли представители карачаевского и балкарского народов. След некоторых их представителей можно без труда заметить в зверски изнасилованном мирном Будённовске, где в один день было расстреляно, зарезано, заживо сожжено и изуродовано несколько сотен человек масхадовскими нукерами. Почти в каждом горном ауле Вам по секрету расскажут о соседе, вставшем под зелёное знамя ислама и ушедшем в боевики.
Быт карачаевцев обуславливается сводом законов и правил Ёзден Адет или просто Адат. Закон гор! Согласно этому закону, который свято соблюдается и поныне, оскорбление члена семьи или клана может обернуться для обидчика смертью. Кровная месть тут до сих пор не потеряла своей актуальности. Так же свято исполнение закона о гостеприимстве. Только гость должен быть гостем, а не захватчиком, с чистой совестью и добрыми помыслами.
В горах разводят скот. Преимущественно овец и коров. Свиньи здесь – харам! Коран соблюдается беспрекословно. Карачаевская порода лошадей славится на весь восточный мир, в СССР не раз выставлялась на международных выставках, аукционах, где занимала одни из самых лидирующих мест. Получить в подарок жеребца карачаевской породы всегда считалось проявлением высшего чествования гостя. Сейчас, с развалом экономики, разведением и культивированием уникальной породы олигархическое государство больше не занимается. Отдача хоть и большая, но долговременная и затратная, а что такое честь державы для временщиков? Сегодня они тут – завтра за океаном. В России их ничего не держит, здесь нет их корней, их народа. Для них здесь всё чужое.
Как я уже упоминал, карачаевцы и балкарцы относятся к народам индоевропейского типа. Среди них немало представителей со светлыми волосами и голубыми глазами. Лишь резко очерченные скулы, глубоко посаженные глаза и хронический горный загар выдают их принадлежность к своему народу. Женщины отличаются редкой миловидностью в чертах и восточной красотой. Нередко можно встретить девушек с миндалевидными чуть раскосыми формами глаз, у мужчин почему – то это редко встречается. Кроме того карачаевки и балкарки знамениты чистотой нравов и неукоснительным соблюдением законов приличий.
Соседей: кабардинцев, черкесов и осетин более чем недолюбливают. Адыги на их землях в горах весьма редки, при этом серьёзно рискуют нарваться на неприятность, впрочем, то же касаемо и карачаево – балкарцев на равнин где им платят сторицей. Чеченцев, кои нередко заходят в аулы тоже не жалуют, хотя и считают братским народом, при этом называя «народом разбойным» и необузданным. Но даже боевику с оружием не возбраняется зайти в аул чтобы посетить мечеть. Оружие при этом оставляется у входа. Сюда же в мечети иногда приходят агитаторы из бандформирований, обычно им позволяется высказать мнение, пожелания и предложения, после чего народ культурно расходится по саклям, оставляя грозного мюрида в одиночестве рассуждать о правилах трактовки сур Корана. Обычно чеченцы подолгу стараются не задерживаться в карачаевских аулах. Гостеприимство – гостеприимством, но чувствовать недоверие и косые взгляды в спину никому не по нутру.
В отдалённых горных районах до сих пор можно встретить рабов, но об этом чуть позже. Рабовладельчество не поощряется, но и не возбраняется. Коран не запрещает содержать в хозяйстве рабов.
В Кисловодске карачаевцев проживает до сорока процентов населения, кроме них армяне, чеченцы, русские, казаки и, конечно, разномастные курортники.
Почему – то больше других карачаевцев недолюбливают и остерегаются местные армяне. Местные русские так же весьма осторожны с этим народом. Не раз мне пришлось с интересом выслушивать ужастики достойные голливудских триллеров о горячности и кровожадности карачаевцев, впрочем, лично мной не подмеченные. Скорее всего, у местного русскоязычного населения сказки о соседнем народе с непонятными традициями и верой стали подобием русского народного фольклора. Хотя, возможно, дыма без огня не бывает. Ведь была же одна из бомбисток - ваххабиток уроженкой здешних горных районов…
Мой новый знакомый повёз нас, нескольких человек, которых удалось навербовать из отдыхающих, вначале к Медовым Водопадам, славящимся удивительной красотой, затем мы посетили замок в горах, давно превращённый в дорогущий ресторан на живописной излучине горного потока, напротив которого на скале, если приглядеться, можно узреть лик юного джигита, высеченный самой природой на вертикальной скале. Под конец посетили Кольцо Гору, чудесное творение необузданных ветров, овеянное сказаниями и легендами, о одной из которых я не поленился и написал небольшое стихотворение.
Всё дело в том, что сквозь сквозной свод Кольцо Горы пока ещё не удалось пройти ни одному смертному. Хотя наверх и ведёт хорошо утоптанная тропинка. Легенда гласит, что лишь в древние времена юный народный герой прошёл сквозь неё на верном коне, не зацепившись плечами, что так же являлось условием прохождения сквозь гору, за что духи даровали ему силу живых гор. При огромной ширине кольцевого прохода, мне так и не удалось повторить сего славного подвига пройти сквозь арку. А жаль, вся сила живых духов гор мне бы отнюдь не помешала в жизни.
Пока я исследовал Кольцо – Гору внизу на небольшой площадочке, где продавались национальные пирожки хычины, кофе и даже пиво для туристов, а рядом раскинулся небольшой рыночек народных промыслов из лотков и столиков, на котором можно было купить любую местную экзотику от папахи с буркой до шкуры яка или даже сабли, кроме лишь алкогольных напитков, их с лихвой заменяли разновидности айрана, и по весьма умеренным ценам, на площадке вдруг собралось большое скопление машин и появилось множество людей в национальных костюмах и с боевым оружием в руках. Началась пальба в воздух, автоматные очереди прорезали раскалённую солнечными лучами горную тишину. Затем стихийно организовался круг и мужчины стали отплясывать лезгинку под барабаны и иные незнакомые мне музыкальные инструменты здесь же в стороне находящихся музыкантов. Оказывается, мне посчастливилось наблюдать карачаевскую свадьбу. Кольцо Гора для жителей этого региона Кавказа является сакральным местом проведения древних ритуалов, в число которых входит и свадебный обряд. Что – то вроде нашего проношения на руках невесты через мост над рекой. Памятуя о горячности карачаевцев и боясь невольно нарушить веками заведённые ритуалы, мы, русские, старались держаться подальше от шумного празднества, не без интереса со стороны наблюдая происходящее. Впрочем, наблюдать нам никто не мешал, видимо, это не возбранялось. К ужину вернулись к санаторию. Уже прощаясь, я подошёл и спросил нашего гида, не имеет ли он желания в ближайшее время свозить меня в « неогранённую жемчужину Северного Кавказа» - Кичибалыкское Ущелье, что находится в горах Верхнего Карачая на пути к Учкекену? О живописности тамошних мест мне и раньше приходилось слышать, а посему я без задних мыслей предложил столь увлекательнейшую прогулку в горы местному проводнику. Внезапно тот нервно встряхнул головой и выдал: - Туда не поеду! Даже не думай! Нормальный человек даже предлагать такого не станет! Он явно что-то знал и не договаривал. Пришлось его немного подтолкнуть к откровенности. – Что же там такое страшное может твориться, чтобы даже Вы столь отрицательно относились к затее прогулки в район этого ущелья? Он долго отмахивался, пытаясь отделаться от меня казёнными формулировками, типа, там плохие дороги, или, там опасные повороты и провалы, но меня этим трудно было убедить отказаться от достойного приключения. Потом он коротко произнёс: - В тех местах центр ваххабитского движения Карачаево – Черкессии. Там их мечети повсюду стоят. И законов нет вообще… Короче, если хочешь вернуться в свою Москву целым и невредимым, даже думать забудь о Кичибалыке. Там ни тебе, ни мне делать нечего! Было над чем пораскинуть мозгами! И пораскинуть всерьёз. Уже вечером, после дискотеки, я разговорился с сорокапятилетним местным шофёром, с которым познакомился накануне и учинил ему допрос, что он знает о этом ущелье и действительно ли оно столь красиво, как о том говорят люди. Кстати, закинул я удочку, странно, но о красотах тех мест совершенно умалчивают путеводители… Егор был мужик приятный и с добрым лицом, казацких кровей, недурак выпить, и с вечной улыбкой в седоватых усах. - В Кичибалык хочешь съездить? Ну, съезди! Там действительно красиво. Прогуляешься по ущелью, там внизу река течёт, скалы очень живописные… Только обувь одевай посерьёзнее, там змей много. - А как там вообще? Ну, типа, обстановка? – Не очень хотелось показывать свою столичную осторожность, но кто предупреждён – тот вооружён. - А ты не лезь в аулы! - Сам – то ты там хоть был? – Настаивал я, видя его непонятную нерешительность. - Был, но давно… На том разговор был исчерпан. Я решил к нему ещё вернуться чуть позже. Лишь потом я в полной мере оценил весь тайный смысл его нерешительности. Он был там ещё при Союзе!!! Когда дорогу сквозь горы в тех местах тянули… Но, по крайней мере ничего ужасного я не услышал, а мнение одного человека может быть субъективным по причинам личной неприязни к жителям соседних территорий. Итак, два мнения. Одно ЗА, другое ПРОТИВ, плюс мой голос ЗА. Отрешившись от мира сего и вручив своё будущее в руки Всевышнего, я решился на путешествие в одиночестве, так как желающих в моём санаторном окружении почему – то не нашлось, а из местных и искать не имело смысла. Притом, если учитывать, что я в основном общался с адыгами, абхазами и армянами (о них особая песня), русских было мало, их нежелание ехать куда – то в горы было вполне понятно и простительно.
И ещё мне удалось узнать от Егора номер маршрута коммерческого автобусика, идущего от рынка в центре города в те загадочные места где – то в районе полдня.
На следующее утро, позавтракав, взяв немного денег, фотоаппарат, питьевой воды в бутылке, горы всё – таки, направился в центр Кисловодска искать нужную стоянку автобуса на Учкекен. Не сказать что сразу, мир не без добрых людей, но я его наконец обнаружил. К тому же мне несказанно повезло, под парами стоял старенький маршрутный пазик. Я подошёл к водителю. - Вы на Учкекен? – Карачаровец с удивлением воззрился на меня. – Я в Кичибалыкское Ущелье попаду? - Да, - с философским видом, но несколько неуверенно ответствовал тот. - Скажите когда выходить? – не унимался я. - Да садись, уже отъезжаем скоро. Списав неразговорчивость водителя за национальную черту малознакомого мне народа, и не желая выводить его из терпения глупыми вопросами перед дальней дорогой, я прошёл в салон и разместился почти в самом конце почти заполненного автобуса. Никто не разговаривал, каждый сосредоточенно занимался своим делом, либо отвлечённо смотрел в окно. Автобус был заполнен в основном женщинами пожилого возраста, облачёнными в чёрные свободные платья, по всей вероятности ехавшими с рынка домой, потому как практически у каждой в руках на коленях покоились обширные баулы с провизией и прочими благами цивилизации. Лишь где – то впереди сидели двое русских, похоже, что муж с женой, да старый армянин с серым обросшим лицом. Автобус тронулся и быстро достиг городской окраины, где вышел армянин. Следующая остановка уже была на блокпосте. Там вышли русские, зато зашли милиционеры с автоматами наперевес. Пройдя по салону и внимательно всматриваясь в лица карачаевок, они подошли ко мне и потребовали предъявить документы. Я достал паспорт и санаторную книжку. - Куда едешь? - В Кичибалыкское Ущелье. Милиционер удивлённо оглядел меня с ног до головы и, пробурчав что – то вроде «ну – ну!», отдал мне документы и вышел. Автобус тронулся, и тут мне стало не по себе. Я вдруг понял, что за спиной осталось всё родное, привычное, спокойное и стабильное, а впереди маячит полная неопределённость. Что – то изменилось, будто лопнула призрачная нить, связывающая меня с Россией. Я ехал по чужой земле. По земле гордых и грозных карачаев о которых почти ничего не знал, кроме того, что они близкие родственники вайнахов, а значит, скорее всего, и к русским относятся весьма осторожно и подозрительно, если не сказать более. Мы ехали по узкой горной дороге уже более сорока минут. Автобус медленно взбирался по уходящей ввысь тропе, по краям которой высились отвесные скалы и зияли бездонные пропасти. Иногда прямо на дороге встречались громадные валуны, которые наш автобус, надрывно рыча, объезжал с риском рухнуть вниз. Время от времени я ловил на себе косые взгляды горянок, и ничего доброго они мне не предвещали. И тогда, глядя на всю окрестную красоту, на скалы, необозримые горные пастбища, на ревущий где – то глубоко внизу Подкумок, я, наконец, осознал, что от меня здесь уже ничего не зависит. Мой выбор сделан. И если вдруг за следующим поворотом дороги автобус остановят вооружённые до зубов люди, мне останется только уповать на Бога, Аллаха или Духов Великих Гор. Кому уж как удобнее. И я был готов испить чашу странника в чуждой враждебной земле до дна. Но я верил! Я верил в то, что даже если здесь меня покинет мой христианский Господь, то уж Аллах наверняка в беде не оставит. Поможет хотя бы потому что я эти горы люблю, я пьянею от этого воздуха, мне приятно и интересно находиться в этом автобусе вместе с незнакомыми людьми из другой цивилизации, иного племени и рода, мне интересен их быт, национальный характер, история происхождения их народа. Но самое главное – мне от них совершенно ничего не нужно.
Ни их земли, ни их воды, ни их хлеба. Я пришёл сюда не как захватчик, оккупант, вор или как там ещё нас называют политические друзья российского правительства с Запада, а как турист, гость, прекрасно сознавая всю опасность намеченного предприятия. Вот тогда то на мою душу и снизошёл покой! От меня действительно ничего не зависело. Мне стало легко и свободно, я предался созерцанию.
Единственно, что я чётко для себя решил – рабом не буду!!! И если вдруг случится непоправимое и лихие люди покусятся на мою свободу, у меня есть ещё в заначке один правильный последний шаг. Шаг в пропасть. А дальше всё! Воля! А больше с меня взять нечего. Только свободу, которую я ни в коем случае не отдам. Я так решил, и мне стало легко и спокойно. Ведь страшна не сама смерть, а её ожидание, её отрицание. Если же ты к ней готов, она может стать только твоим союзником, избавителем от бед и проблем.
Мы ехали долго. Никто нас не остановил. По дороге не встретилось ни одного аула, ни сакли, ни заброшенной кошары. Это был настоящий Кавказ. Горный Кавказ. Именно тот, о котором писали в своё время Ермолов, Лермонтов, Толстой и ещё многие авторитеты русской литературы.
Тут заканчивались шутки и начиналась жёсткая действительность нашего сурового смутного времени, и только понимание ситуации, уважение другого народа, так в обращении с хозяевами земли по которой предстоит передвигаться, могут в какой – то момент предотвратить беду, уберечь от гибели.
Наконец, за очередным поворотом открылся вид на большой аул. По склонам окружающих гор расползлись приземистые мазанные и ложенные из дерева сакли, обнесённые тыном и хлипкими заборчиками, по-видимому, от скотины, но никак не от человека. Автобус въехал на пыльную площадку, одной стороной ограниченную обрывом, по дну которого пенился поток Подкумка, другой упирающуюся в заборы. Чуть впереди высилась мечеть, рядом с ней ещё одно строение непонятного предназначения, но явно имеющее отношение к культовым обрядам.
- Кичибалык! – рявкнул водитель, - Эй, парень, тебе сюда!
Из автобуса стали выходить и он почти опустел. Я не торопился. Куда – то внутрь неприятным холодком закралась запоздалая мыслишка, а стоило ли вообще соглашаться сюда ехать и не вернуться ли, пока ещё не поздно… Но было поздно… Я подошёл к водителю. - Сейчас обратно? - Нет, на Учкекен. Ещё пару часов туда надо ехать. – А где же ущелье? Тот ухмыльнулся. - Так вот это и есть ущелье. Вот горы, вот река. Ущелье так прямо и идёт туда, вглубь. Тебе ведь сюда нужно было?
- Н-м да-а-а, - неуверенно промычал я, разглядывая убогие строения из камня и глины, и ловя на себе не слишком дружелюбные взгляды исподлобья, расползающихся по закуткам горцев. Вскоре площадка совершенно опустела, только мимо автобуса протрусил на маленьком ослике сухощавый старик, из под полы халата которого угадывался зловещий предмет, очень сильно смахивающий на длинный кинжал или тесак. Водитель заметил мою неуверенность и, усмехнувшись, кинул через плечо: - Я здесь буду на обратном пути часов через шесть – семь. Постарайся сюда подойти, на это же место. Ночь ещё не настанет. Я понял его намёк по своему. - А мне это очень сложно будет сделать? – В ответ он развёл грубыми мозолистыми руками. - Понятно, - пробурчал я, - На всё Воля Аллаха! - Так, - ответил он и мне стало уж очень тоскливо. В нотках его голоса я сумел расслышать что-то кроме обычного человеческого пожелания приятной прогулки.
Залп из проржавелой выхлопной трубы, автобус, подняв белёсое облако пыли, скрылся.
Мне почему – то очень захотелось побыстрее покинуть селение, и чем быстрее я это сделаю, тем для меня будет лучше. Кроме того мне совсем не нравилось полное отсутствие местных жителей, при этом я каждым возбуждённым нервом ощущал неподдельное внимание невидимых хозяев здешней земли к своей скромной персоне.
Я пошёл вперёд по пыльной тропинке туда, где мне показалось, находился край аула. По пути мне не встретился ни единый человек. Солнце стояло в зените. Был жаркий летний полдень и отсутствие народа пугало избалованного московским городским шумом и толчеёй одинокого путника.
Впереди виднелась длинная почерневшая от разгулов стихий кошара, от которой мне навстречу двигалось большое стадо коров. Вскоре они обступили меня со всех сторон и, удивлённо фыркая и неохотно расступаясь, заполнили всё пространство узкой дорожки. Я шёл вперёд максимально скорым шагом, стараясь побыстрее миновать последние окраинные сакли и достичь спасительных скал. Неторопливые животные остались позади и теперь я шагал совершенно один куда – то вперёд навстречу неведомому. Через несколько сот метров я узрел пересекающий тропу шланг. Шланг подозрительно красиво был разрисован ромбиками и прочими узорами и уходил одним концом куда – то за валуны, а вторым терялся в траве. Это была змея. Гадюка. Я впервые видел таких откормленных огромных гадюк. Наверно больше полуметра в длину! Она преспокойно грелась на солнышке и не обращала на меня ни малейшего внимания. Я осторожно обошёл рептилию, она даже не отреагировала, лишь чуть передвинула серый узорчатый хвост. Удивительно, но встреча меня ничуть не вдохновила. Я вынул из сумки бутылку с водой, отхлебнул тёплую затхлую влагу, прополоскал рот и выплюнул. Идти предстояло долго, а если не хочешь потерять выносливости, старайся меньше пить. Ещё через несколько минут я заметил среди валунов, на поросшей коротким разнотравьем площадке непонятное движение. Присмотревшись, заметил снующих в траве рыжеватых, величиной не больше кроликов, но много проворнее, крысоподобных зверьков. Это были суслики или сурки. Какой – то горный подвид. Я, конечно, не специалист по сусликам, байбакам и прочим невыделанным воротникам, поэтому правильно идентифицировать сих грызунов, притом с немалого расстояния, я не мог. Они же сосредоточенно занимались своими делами и почти совершенно не обращали на меня ни малейшего внимания.
Ещё через несколько минут мне встретился загорелый человек с ружьём в руке и палкой, которую он использовал заместо посоха. На всякий случай поздоровался. Чабан по-русски ответил на моё приветствие и, не задерживаясь, зашагал в противоположную сторону. - Куда ведёт эта дорога? – крикнул я вслед. - Хасан Юрта, - невнятно себе под нос пробурчал он. - Куда? – изумился я. Почему – то у меня была святая уверенность, что Хасавьюрт находится несколько в ином направлении, но зная, что расстояние в горах понятие весьма относительное, а где – то там впереди за перевалами Чечня и Осетия, я, на всякий случай решил переспросить. - Нет! Хасан Юрта. Селение там, высоко. - Долго идти? - Часа два – три по дороге вверх. - А транспорт туда ходит? - Нет. Там нет ничего.
Горец отвернулся и продолжил путь. Я понял, что диалог исчерпан. И ещё мне показалось, что человек, похоже, не проявил ко мне ни любопытства, ни агрессии, и эта мысль меня вдохновила.
Я шёл уже более часа. Вокруг лишь высились скалы, да слева слышался шорох быстрой горной реки. Мне очень захотелось умыться чистой речной водой, попробовать её на вкус. Я всегда стараюсь умыться в природных источниках, как бы приобщаясь к матери – природе, дабы очиститься от налёта цивилизации, пропитавшей насквозь мой городской организм.
Остерегаясь змей и прочих неожиданных подарков из высокого разнотравья, я спустился к воде и, стащив с себя рубаху, облился до пояса ледяной струёй. Чуть в стороне я узрел сохнувшую на берегу сеть с крупной ячеёй. Дальше ещё. То, что в реке водятся форели, я знал, теперь же мне представилась возможность самому увидеть этих небольших чёрных рыбок, совершенно не таких как в наших супермаркетах, юрких и быстрых как молнии.
Кичибалык – белая рыба.
От греха я не притронулся к сетям даже ради интереса. Не моё. Видимо, у каждого рыболова здесь есть своё, жёстко определённое место лова. И снасть подтверждает права на территорию. Ошибка здесь может ох как дорого стоить! Пойди потом докажи что ты хотел не ограбить или оскорбить хозяина снасти, а случайно перепутал оговоренное место лова. Горы… Вообще - то тут никто никогда не покусится на добро. А чужих здесь нет… К тому же, жизненный опыт не позволял забыть что каждая скала имеет глаза, а травинка уши. Здесь испытывать судьбу на прочность совершено не тянуло. Испив хрустальной ледяной речной воды, промыв глаза и смочив волосы, я поднялся на дорожку и поплёлся дальше.
Вскоре во мне проснулся исследовательский дух и я принялся рассматривать травы по обочине дороги. Травы, красавец чертополох, зверобой, дикая мята, душица, понизу стелется из розеточек чабрец, ещё какие – то цветы… Ба! Вот и конопляные кущи! От неё пряно разит специфическим тяжёлым духом. Почти спелая. Чудно! И ведь ни у кого не возникает желания ей разжиться. Видимо, здесь это не принято. У нас бы давно ободрали и вырасти бы не дали, а здесь ислам жестоко карает за людские пороки, алчность и жадность. Сфотографировав этакое дикорастущее и никому не интересное в сих местах чудо, я сделал ещё несколько снимков окрестного горного пейзажа. Ещё где – то через час я услышал позади себя шум мотора и сошёл с тропы. Из за валуна лихо вырулила белая Нива с бородачами в салоне. К тому времени я уже обрёл единение с природой, логика моего мышления изменилась. Я знал, что свободен.
Поравнявшись со мной, Нива притормозила. «Вот он, момент истины! Это уже за мной» - мелькнула жалкая мыслишка. Что – либо предпринимать было уже бесполезно. Я находился на равноудалённом расстоянии от обоих селений и помощи ждать было не откуда. К тому же в данной ситуации все мои знания боевых единоборств ограничивал АКСУ в руках у сидящего рядом с водителем юноши с жиденькой бородкой. - Молодой человек, - услышал я вежливый окрик, - вы здесь не заблудились? Мне ничего не оставалось, как, не показывая полную незащищённость ответить по горски спокойно и чуть певуче:
- Нет, спасибо. Дорога одна и идёт прямо. Солнце высоко, - и, предупреждая следующий логичный вопрос, задушевно добавил, - Горы я люблю. Дед у меня откуда – то из этих мест. Хочу увидеть землю предков, интересно тут. Хорошо!
Люди в машине переглянулись. Наверное, внизу весь аул жужжал обо мне, непонятном сумасшедшем русском, бредущем навстречу судьбе по единственной пыльной дорожке среди отвесных скал. - Тогда гуляй, отдыхай, - был ответ и от сердца отлегло. Машина пошла в гору, я, чуть замедлив шаг, вслед. Меня не пленяли, не убили и это обнадёживало. Я вновь шёл вперёд. Время от времени на пути попадались юркие змейки, выползавшие на дорогу погреться на солнышке. Вокруг был вселенский покой. Парило. В какой – то момент в лицо дохнуло влажным холодком и где – то вдалеке за перевалом раздался отдалённый грозовой раскат.
Далеко впереди уже можно было различить контуры здания мечети. Оно белёсым пятном маячило во вдруг потемневшем в несколько минут небе. Там где я пока находился, ещё жарило солнце, но с восточных отрогов гор уже задувал холодный пронизывающий ветер и наползали тяжёлые грозовые тучи. Они переваливали через горный хребет и падали в ущелье, заполняя его, словно едкий дым хлорпикрина, они концентрировались, на глазах угрожающе чернея, внутри сверкали молнии. И всё это стихийное безобразие ползло на меня медленно, но неукротимо. До селения по моим расчётам нужно было идти вверх ещё минут сорок. В лучшем случае. Это при том, что по склонам на дорогу наползала тяжёлая туча, ситуация была явно не в мою пользу. Окрестности я сфотографировал и весьма волновался за аппарат, совершенно не рассчитанный на стопроцентную влажность, и его содержимое. Снимки мне были дороги. И вот тут - то, реально оценив свои шансы дойти до этого высокогорного селения, я решил повернуть назад. Температура резко падала. Только что вокруг порхали бабочки, жужжали оводы и шмели, между острых осколков камней сновали шустрые ящерки и грелись на раскалённых валунах томные змейки, суетились сурки, а отовсюду слышалось задорное щебетание почти невидимых птах, теперь же природа замерла… Вокруг, словно в ожидании страшного катаклизма, повисла гнетущая тишина, разбавляемая лишь усиливающимся с каждой минутой шумом разливающийся внизу реки. Меня начал бить озноб. Ветер становился невыносимым, а моя одёжка явно не была рассчитана на снеговые осадки. До моей спины уже долетали острые колкие градины, они беззастенчиво скатывались с волос прямо за шиворот, что доставляло дополнительные отрицательные эмоции. Ещё через несколько минут туча меня накрыла и я вмиг стал мокрым как новорожденный котёнок. Хорошо хоть что тропа сворачивала вокруг горы в сторону, а туча продолжала опускаться по дну ущелья и руслу реки.
Дрожа как осиновый лист, я почти бежал вниз, с нетерпением ожидая за каждым поворотом тепла спасительных солнечных лучей. Но солнца не было. Небо затянула глухая мгла. В воздухе осязаемо висела сырость и влага оседала на любую горизонтальную поверхность. Ноги скользили по покрывшейся вдруг липкой грязью дороге. И этот холод!!! Я его называю зюзюкой. Он не обжигает кожу морозным дыханием, но пронизывает тело насквозь. Вспомнился солнечный Кисловодск. Засосало в голодном желудке. Организм остервенело требовал подпитки калориями для обогрева. Наконец впереди замаячило стадо коров. Вот и чабан. Но не тот, которого я видел раньше, на большом валуне развалился мужчина лет сорока на вид, с бронзовым от загара лицом, иссечённым множеством глубоких морщин. Этот был без бороды. Его видавшая виды одежда казалась ветхой, но хорошо утепленной подкладкой. Казалось, его совершенно не волнует ледяной ветер с гор, тучи до сюда не дошли, а от земли тянуло ласковым теплом.
Я подошёл к валуну и, спросив разрешения, присел рядом. Минут десять – пятнадцать мы молча курили. В горах, где жизнь спокойна и нетороплива, не принято заговаривать первым. Наконец, в очередной раз затянувшись, он несколько отстранённо спросил: - Там уже дождь? - Да, - ответил я односложно. - Досюда не дойдёт, пройдёт мимо.
- Хорошо бы! – прохрипел я клацая зубами. - Промок? - Промок. В самую тучу попал. Вовремя спустился. Там гроза. Молнии со всех сторон лупят. - У нас это часто бывает… Сам то откуда? - Из под Твери, Кашин, есть такой город, слышал? – Памятуя о всеобщем недоверии к московскому народу, я решил несколько скрыть собственную принадлежность к оному. - Где это? - На границе с московской областью, часа два на поезде. – Мне, конечно, пришлось скромно умолчать, что в славный город Кашин никакой электричкой не доберёшься, из Москвы прямой железной дороги нет, но, наверное, в данной ситуации это было некритично. Мы опять молчали. - А вы отсюда? – я кивнул в сторону аула - Да, я от той придорожной кошары. Напарник в город поехал. За двоих теперь вот. - Наверно много заработаешь, стадо большое. - Да нет, чуть больше чем обычно, мы всё равно делимся. Где – нибудь тысяч пятнадцать получу, может быть, вишь, коров много, за каждую сотню платят. Я окинул взглядом стадо из пары сотен животных. - Так тут же… - Ну, не у всех деньги есть чтобы сразу заплатить, кто – то отдаст потом, когда сможет. Да и частью делиться приходится.
Чтобы хоть как – то поддержать разговор, я не нашёл ничего лучшего как задать самый дурацкий вопрос, который здесь только можно представить: - Мусульманин?
- Конечно.
- А там внизу мечеть?
- Да, там наша мечеть, а рядом ваххабитская.
- А что у вас разные мечети?
- У них своё… Мы их … не очень. У вас тоже есть такие, как их?
- Сектанты? – догадался я.
- Ну да, эти.
- Так вы всё же их терпите?
- Терпим, а как быть ещё? Они с гор идут из Чечни через Осетию. С оружием. Проповедуют тут у нас. Молодёжь слушает, но не очень. А мы, кто постарше, с умом уже, их не любим. У них не правильный ислам. Они воевать призывают, кровь лить, соседей убивать. А в Коране нет такого. Они трактуют Коран как хотят и нас пытаются учить. Очень мало сейчас тех, кто с ними уходит. Раньше больше уходили, но потом возвращались. А теперь мы их так, терпим. Они чужие. Раньше приходили голодные, хлеб просили – их кормили, одежду давали. У них тут свой лагерь есть. Или база. Тренировались они там. Теперь ушли. Кормить их перестали. Нам не нужно с Россией ссориться. Мы люди спокойные, зачем нам проблемы? - А как сейчас у вас тут к России относятся? - Нормально. Нас никто не трогает, не обижает. Да и ваши сюда не ездят, нечего тут делать. А ты как здесь оказался?
Мне вновь пришлось поведать о своих горских корнях, о деде пограничнике, генерале НКВД, о отце, военном инженере и о том, как люблю горы.
- И всё же, вот скажите мне откровенно, вы бы хотели с русскими жить или отдельно, вне России?
- Мы и так Россия. Карачаевская земля наша в составе России и есть. И уходить от России мы никуда не собираемся.
Заметив мой недоверчивый взгляд, продолжал:
- Было дело, когда война в Чечне шла и у нас тут мутили. Но мы не захотели войны. Мы с Россией. Ну, там, бывает, муллы иногда народ баламутят, так им за это деньги платят.
- Как думаете, я сейчас вниз пойду, в аул, у меня могут там быть неприятности?
- Да не должно. Ты вроде нормальный. Было дело, тут как – то наркоманы приезжали, за анашой, мы их отучили. За оружием сюда ездили. Покупать. Сюда много свозили. Из Чечни, из Осетии. У нас у всех есть. – Я взглянул на рядом лежащий автомат. – У нас тут оружие сейчас дешевле чем в Чечне. Там у них бизнес. А у нас так оставили, побросали. Конечно, народ разобрал по саклям.
- А зачем Вам оружие? – спросил я ожидая захватывающего повествования о вооружённых до зубов бандах с гор, охочих до овечьих стад и лошадей, но ошибся.
- Тут волки бывают. Много их развелось в последнее время. Раньше вообще не было, но как война в Чечне началась, к нам через перевалы пришли. Два дня назад волк с волчицей, пара, за рекой, вон там, стояли, за отарой наблюдали.
- А вы? – У нас бы пальнули просто из спортивного интереса.
- Они близко не подходили, даже реку не перешли. Да и собака у меня хорошая. Постояли, посмотрели и ушли. Зачем мне стрелять в них, они ведь ничего плохого не сделали! Волки очень умные. Они пойдут скот резать только тогда, когда будут точно в успехе уверены. Ну, когда пастух спит, или ночь тёмная. Они всё чувствуют, знают.
- Послушайте, а почему сюда не ездят туристы? Здесь ведь так красиво! И воздух…
- Красиво, - вздохнул чабан. – Боятся, наверно.
- Чего? – не унимался я.
- А кто знает? Боятся и всё! Ты ведь слышал как о нас там внизу говорят? Пугают нами сызмальства русских.
- Знаю. Слышал.
- И всё равно поехал?
- Да, поехал. Мне говорили что могу не вернуться, типа, в рабство возьмут или просто убьют. А мне терять нечего, я ТАМ был уже. Богатства никакого у меня нет, а в рабство не пойду однозначно. Смерти не боюсь. На всё воля Божья!
- Это ты правильно сказал, иншалла! Знаешь, наверно кому – то выгодно про нас так говорить, будто мы тут как звери в каменном веке живём и человечиной питаемся. Это всё так специально делают.
- Ладно, спасибо, - подал я руку пастуху, пойду. Замёрз. Внизу теплее.
- Удачи!
Когда я уже отошёл на несколько десятков шагов до меня донёсся хрипловатый голос чабана:
- Но ты – то сам видишь, что тут люди живут, не звери?
- Вижу, - крикнул я в ответ и улыбнулся, видя как мне машут вслед рукой.
Ещё через некоторое неопределённое время, на часы я давно не смотрел, я вступил в аул и, встретив первого же прохожего, спросил его о наличии магазина, палатки или кафе, где можно было бы немного подкрепиться.
- Магазин на площади.
- А где площадь?
- Где автобус останавливае6тся, белый домик.
Выйдя на площадь, я с трудом опознал в одной из мазанок общественное здание малюсенького магазинчика. Конечно же он был закрыт. По идее он должен бы был работать, но за отсутствием покупателей, его просто заперли изнутри и ушли…
Я стоял перед дверью и мужественно сдерживал дрожь. Изредка площадь пересекали люди, с любопытством оглядывая меня с ног до головы и обратно. Иногда кто – то входил или выходил из дверей мечети и быстро скрывался за саклями.
К магазину подошёл ещё один человек в оранжевой футболке, пиджаке и серых брюках.
-Что, закрыто?
- Да.
- Сейчас откроют! Лейла домой ходила. – Он присел на корточки и закурил.
И в правду через пару минут раздался металлический лязг засова и дверь распахнулась. В проёме появилась молодая, почти юная девушка с красивыми чуть раскосыми чёрными глазами и длинными распущенными вьющимися волосами, свободно спадающими на плечи и спину. Она была облачена в ажурное чёрное платье без излишних вырезов, которое как ни крути, всё равно не могло скрыть очарования юной девичьей фигуры. - Можно? - Входите, конечно.
Я с интересом осмотрел содержимое полок. Мука, макароны, дешёвая крупа, соль, единственный вид карамельных конфет, спички и… всё!!! Была ещё какая – то кола местного разлива и один вид пива по втридорога завышенной цене, особо не разбежишься. Бедно! Даже хлеба не было, на что я больше всего рассчитывал, потому как голод начинал действовать на нервы. А хлеб, как говорят на Руси – всему голова! В иной раз, когда денег мало, а поесть хочется, покупаешь батон свежего хлеба и пакет молока, только не того что стерилизовано, там от молока уже кроме цвета ничего не остаётся, а такое, которое может прокиснуть при желании, и наслаждаешься. Так можно дожить до нормального застолья. Но тут самого – то главного и не было. Ни хлеба, ни молока! Наверное, эти основные городские продукты здесь просто не пользуются спросом, подумалось мне тогда. Ведь, наверняка лепёшки тут пекутся в каждом доме самими жителями, а пасущихся коров я наблюдал совсем недавно. Зачем нужен магазинный суррогат, когда под боком корова?
Но всё же нужно было хоть что – то придумать, организм требовал калорий, щедро затраченных на обогрев подмокшего тела.
Говорят, пиво тот же хлеб, только жидкий. Выбирать не приходилось, к тому же хотелось пить, а вода в волшебной бутылочке давно закончилась. Несмотря на явно завышенную цену я приобрёл бутылку, которую мне принесли откуда – то из подсобки, при этом ещё тщательно протерев ветошью. Этот напиток тут явно не пользовался спросом, но выхода не было.
Вообще, стоит заметить, что карачаевские горцы практически совсем не употребляют спиртного в повседневной жизни. Алкоголь в исламе – ХАРАМ. Табу. Запрет. И всё же для кого – то в магазине пиво держат? Наверное, по воле Аллаха, хозяевам каким – то чудом стало известно о моём появлении. Хотя возможно всё много прозаичнее. Ведь родственники в городах не такие щепетильные во многих вопросах, в том числе и в потреблении некоторых напитков.
Взяв пиво, я вышел из магазина, откинул зажигалкой пробку, бросил её в карман, медленно с чувством отхлебнул пенную жидкость и закурил. Кушать хотелось безбожно. Наверное, я себя избаловал трёхразовым питанием санатория, поэтому с некоторым садистским умилением замечал как уходят силы из отвыкшего к спартанской жизни организма, но даже банки соевой тушенки, годами ржавеющей на прилавках наших московских магазинов здесь не было, не говоря уж о нормальной, то есть съедобной, ежели таковую ещё кто – то выпускает.
Так я восседал на приступке, посасывал пиво и разглядывал окрестный горный пейзаж. Чуть в стороне сидел на корточках тихий и молчаливый карачаевец и увлечённо занимался тем же чем я, только без пива. Время от времени к нему подходил кто – нибудь из прохожих и они перекидывались парой – тройкой фраз на мягком быстром незнакомом мне языке. Когда пиво закончилось, я бросил окурок вовнутрь бутылки и огляделся в поисках мусорного бачка, обязательного перед Отечественными торговыми точками. Меня ждало разочарование. Ни бачка, ни его подобия, или какой коробки, исполняющей ту же роль мусоросборника, поблизости не было… При этом вокруг было возмутительно чисто! Я даже сигаретных окурков на земле не обнаружил! Такое обязывало.
- Простите, уважаемый! Вы не могли бы мне подсказать, куда бы я мог выбросить вот это? Я искал, но тут негде. Почему – то не предусмотрено…
- Да бросай в кусты, - махнул он рукой на противоположную сторону дороги.
Странно, совсем недавно, проходя те кусты, я там свалки не обнаружил, более того, я не заметил тут ни одной спонтанной помойки. Значит люди привыкли с уважением относиться к собственной земле и мусором не засорять окружающую среду. Так почему я, будучи гостем, должен так поступать?
Свои соображения в наиболее доступной форме я изложил соседу, после чего тот, несколько смутившись, но с явным удивлением, взглянул мне прямо в глаза и сказал6
- Если так считаешь, иди вверх по дороге, за кошару, там поверни и ещё чуть вперёд, там контейнер стоит.
Поблагодарив соседа, я направился в указанную сторону, каждой клеточкой замёрзшего тела ощущая на себе пронзительные взгляды местного населения. Помойку нашёл с трудом, выбросил бутылку с окурками и вернулся на площадку. Карачаевец был всё ещё там. Мы опять сидели и курили, а окурки теперь я собирал в специально сделанный для этой цели из кусочка газеты пакетик.
- Откуда будешь?
- Из Тверской Губернии. С городка, что лежит на границе с московской областью.
- А! Рядом с Москвой! Оттуда, значит? Далеко!
- Да. Когда автобус, не знаете?
- Теперь не скоро. В горах дождь прошёл, дорогу размыть могло, мог валун упасть, оползень какой. Он теперь медленно ехать будет, позже придёт.
- Знаю что дождь был. На этом, Хасан Юрте туча висит.
- Туда ходил?
- Да, думал пройдусь, посмотрю. Но пришлось вернуться.
- Промок? – Я утвердительно кивнул.- Руслан меня зовут, всё же решился представиться собеседник и протянул руку.
- Александр. Искандер, по-вашему.
Я понял, что всё пока делал правильно, а та ситуация с бутылкой и окурками была для меня что-то вроде экзамена на порядочность, который я сумел подсознательно выдержать. Брось я мусор на землю, я мог бы этим оскорбить хозяев селения, ведь они себе таких вольностей не позволяют. С другой стороны и не предусматривают урн под мусорные отходы. Но как бы там ни было, все мои действия были единственно правильными в сложившейся ситуации. Ведь для любого человека его земля – это самое дорогое богатство. Дар Богов. И осквернять её нельзя ни при каких обстоятельствах. Плюющий в доме под ноги хозяев не может считаться другом. Не знаю как друга, но врага в моём лице уже не видели. И я понимал, что о нас и нашей беседе сейчас перешёптываются в каждой сакле.
- Ты совсем замёрз, пошли в мою саклю, отогреешься, покушаем. А к автобусу верну тебя.
- Приглашаете меня как гостя? – улыбнулся я, зная, что здесь все мои права паром в воздухе писаны, а закон гостеприимства – святое.
Руслан усмехнулся, правильно поняв мой сарказм и уловив в моих словах намёк на то, что об этих местах мне говорили, будто здесь ещё можно при желании встретить русских рабов на хозяйстве у горцев, когда – то похищенных и привезённых снизу. Тут же сам пришёл! Ходи сюда, мой белый хлеб…
- Как гостя, Искандер.
Он подвёл меня к машине, неподалёку стоял видавший виды Джип, и распахнул дверь. Я был спокоен. Уж коль горец, а тем более карачаевец приглашает в гости, это значит от души, значит, он тысячу раз перед этим подумал, значит, в случае непредвиденной ситуации он обязан будет с оружием в руках до последнего патрона защищать путника. Когда я садился в машину, к нам подошли двое бородатых мужчин и стали о чём –то говорить Руслану на их языке. Он повернулся ко мне и представил – Искандер. - Салам,- сказал я. - Салам, - ответили они. – Русский? И как тебе здесь? - Красиво очень! - Нравится?
- Я люблю горы. Люблю эту землю, Кавказ. Уважаю народы живущие здесь. – Они что – то одобрительно пробормотали и поплелись дальше по пыльной дороге.
- Наш мулла, - пояснил Руслан, - подошёл поздороваться.
- Всё нормально?
- Да, нормально.
- У вас не будет проблем за то что неверного в дом приглашаешь?
- Нет, не будет. Это моё дело. А потом, какое имеет значение кто ты, русский или чечен, если ты человек?!
К машине подошёл молодой парень в чёрной шерстяной шапочке, у нас в таких рисуют бомбистов и прочих кавказских бандитов. Он тоже что-то спросил у Руслана, тот ответил. Парень с интересом посмотрел на меня, сказав при этом «хоп» и вытянув вперёд локоть. Об этом меня никто уже не предупреждал. Это был какой – то местный обряд, мне совершенно неизвестный. Я чуть замешкался, но затем сжал протянутый локоть ладонью и произнёс беспроигрышное «САЛАМ». Они перебросились ещё парой фраз, похоже, ко мне не относящихся и парень зашагал к ближайшей сакле.
- Ладно, давай, садись. А то здесь сейчас весь аул пройдёт.
- Что все про мою душу?
- Ну интересно ведь людям.
Джип вмиг взлетел по крутой тропе, следуя разбитой колеёй, перевалил за холм и перед глазами выросли деревянные добротные ворота. Хозяин вышел, распахнул створки и мы въехали во двор довольно обширного хозяйства.
К тому времени я давно уже хотел найти хоть какой угол для мокрого дела, но всё как –то не решался спросить. Теперь нужда пересилила. Руслан указал в сторону длинной кошары. Нужник находился за ней. Ничего особенного, как у меня на даче.
Выйдя, я осмотрелся. Большой двор включал в себя несколько строений. Сама сакля – одноэтажная мазанная или каменная хата с пристройкой, о ней расскажу чуть позже. Длинное деревянное строение кошары, по-нашему хлев для баранов. Коровник. И, конечно, загон для лошадей с денниками и навесом. Здесь же гараж на пару машин и мастерская с различным металлическим барахлом, которое может до конца жизни и не пригодиться, а выбросить жалко. Тут были старые протёртые покрышки, оглобля, кучи почерневших от времени деревяшек, ржавые железки, проволока и резиновые шланги. По краям двор окружало буйство высоких сорных трав, среди которых угадывались чертополох, репей, полынь, крапива и, конечно же целые заросли острой осоки. За саклей располагался огород с бросающейся в глаза тыквенной бахчёй и ещё неизвестно чем. За бахчей к весьма ограниченному горизонту уходили ровные ряды картофельных гряд. Там вдалеке угадывался силуэт работающего человека с тяпкой. Вниз к реке тянулись ещё какие – то посадки неведомых мне культур, хотя, возможно это и были дикоросы. Мы зашли в дом, называемый саклей и состоящий из большого предбанника, в дальнем конце которого угадывались несколько загонов, наверное, для лошадей. Я уже сообщал, что кони у карачаевцев особые, они ценятся очень дорого по всему восточному миру, потому о них трепетно заботятся, берегут и лелеют, поселяют поближе к себе, часто в собственных домах. Вбок уходила дверь в жилые помещения. Сняв туфли, я переступил порог гостеприимной сакли. На полу лежал
шерстяной домотканый ковёр. Стол, широкая кровать, лавка для сидения, комод, вещевой шкаф, телевизор подсоединённый к тарелке на улице, поднятой на толстый высокий шест., вот и вся нехитрая утварь среднестатистической сакли горца. Ещё раньше мне довелось заметить что мобильная связь тут отсутствует, сигнал не пробивается сквозь нагромождения скал и горных складок. А вот телевидение кое как в хорошую погоду показывает пару каналов, и то только благодаря тарелке.
Вошла жена Руслана, миловидная розовощёкая женщина с европейскими чертами лица. Подобных женщин я не раз встречал на Владимирщине, в небольших тверских городках и нижегородских селениях, в Иваново, Костроме, короче, если бы встретил на наших московских улицах, никогда не признал бы в её образе горянку. Она с улыбкой поздоровалась и поставила на стол тарелку с сыром, распакованную упаковку крабовых палочек, какие – то рыбные консервы, хлеб, печенье, конфеты и, конечно, коробку индийского чая и сахар. Сыр был жирный, домашний, такой у нас не встретишь, похоже, буйволиный, с чуть солоноватым вкусом. Насытившись, мы сидели и вели чинную беседу. Для начала я, конечно, похвалил вкус сыра, сделанного заботливыми руками его жены, и заметил что той приятно. Потом рассказал немного о себе, продолжая утверждать, что являюсь приграничным тверичем, о работе на нивах кинематографа, о фильмах в которых снимался, показал фотографии, где я красуюсь рядом с отечественными кинодивами. Ведь до того момента меня никто ни о чём не спрашивал, а сам я скромно помалчивал о своих достоинствах, ведь Руслан приглашал меня не за что – то, а по зову сердца, не задумываясь кто передним, поэт или торговец. Рассказав о себе, я тоже стал задавать вопросы. О жизни в горах, о обычаях и обрядах, о природе и погоде. В какой – то момент мои вопросы иссякли и я, наконец, замолчал. - Что ещё хочешь спросить? – усмехнулся Руслан, - тебе ведь там внизу много чего о нас говорили, так ты спрашивай, не стесняйся. Я чуть растерялся. Возможно, мне и хотелось спросить его о рабах, тайных плантациях, лагерях боевиков, но это, по моему разумению, могло бы быть верхом неприличия со стороны гостя. По его улыбке я понял, что он читает мои мысли. Горцы вообще очень часто умеют читать мысли собеседника, по-моему, у них это в крови. И вообще им врать в диалоге бесполезно, они генетически чуют ложь, точно так же как и недоговоры. И вообще у меня в горах постоянно возникало ощущение, что мой собеседник читает меня как раскрытую книгу, а спрашивает о чём – то лишь ради приличия для поддержания разговора. Наконец я набрался духу и начал, как мне казалось, издалека: - Да мне говорили, что у вас тут ещё рабов можно встретить? Да и меня пугали, что захватить могут с целью дальнейшей перепродажи из селения в селение, из республики в республику, или до конца жизни заставят пасти овец в горах. Руслан улыбнулся. - И всё равно, значит, пошёл сюда к нам? – Этот вопрос я слышал уже не в первый раз, а потому и ответ мой не отличался разнообразием. - Нет, тебя нельзя взять в рабы. Свободного человека никто не может продать, если он никому не должен, а если должен – он уже не свободен. Человеку, который идёт в горы с чистой совестью

- Нет, тебя нельзя взять в рабы. Свободного человека никто не может продать, если он никому не должен, а если должен – он уже не свободен. Человеку, который идёт в горы с чистой совестью, без оружия здесь нечего бояться. Если же он задолжал кому – то и долг не отдаёт, если затронуты вопросы крови или чести семьи и рода, если он подло повёл себя или оскорбил, унизил горца, сам украл или его продали те, кто на его свободу право имеет – тут уже совсем иной разговор. Несколько лет назад у соседей случай был ( почему – то искать свидетелей того происшествия у меня желания не проявилось, потому приходится верить на слово, при том, что врать горцу совершенно нет смысла). Молодые ребята увидели дым. Взяли ружья и на конях пошли в ту сторону. А там, оказывается, из города (какого я не уточнял) приехали наркоманы. Набирали коноплю и там сушили, курили, спиртное пили. Наши подъехали, а они никакие совсем. Им сказали, чтобы костёр не жгли, лето жаркое. Они уедут, а пожар потом горы окрестные выжечь может, а то и до хозяйств доберётся. Когда огонь палом идёт, его ведь не остановишь. Да и никто сюда не поедет пожар тушить. Далеко. Так вот, они же никакие совсем, обкуренные, сидят, смеются, шутят, ругаются. Ну наши тоже пошутили. Говорят одному, что постарше: « Продашь друга за ящик водки?». Тот заржал и велел везти ящик водки, не поверил, значит. Ему и привезли… Потом под автоматами их на дорогу вывели и бежать вниз до машины заставили и предупредили, что если в горах увидят – стрелять будут без предупреждения. А того, которого купили за водку, привели в аул. За него ведь уплачено было… Какое – то время он у них на земле работал. Потом они его куда – то дальше продали или подарили. Там эти, родные его всё ездили, просили его назад, деньги предлагали. А наши не захотели отдать, продать тоже не захотели, он ведь там обидел людей, когда пьяным был. Теперь он где – то там, - Руслан мотнул головой в сторону Чечни. – Да чего там? У нас тут в ауле тоже живёт парень, его вайнахи привезли, убить хотели. Это давно было. Он солдатом был и в плен попал. Они у себя его вначале держали, потом зачем сюда с собой привезли. Наверное, он впереди по дорогам ходил, там где опасность заминирования, тропинки протаптывал, чтобы чеченцы не подорвались. Он, это, заболел, значит, ну, все так думали , что помрёт, он ещё и раненый был, заражение видимо пошло, они его у нас умирать и оставили. Его вылечили, выкормили. Стал работать на хозяина, в чьём доме болел, помогать по хозяйству, скотину в поле выгонять. Да он и не раб был, по идее. Так. Как рабочий, только не платили ему, в благодарность работал за то, что жизнь спасли. Правильно жил. Честно работал. Говорят, он детдомовский, родных никого, так он и не рвался в Россию. Там его никто не ждёт. А потом так получилось, что полюбились с дочкой хозяина. Вот скоро свадьба. - Хозяин разрешил? - А что такого. Мишка парень добрый, работает хорошо. Дочку Аслана любит. Она его тоже. Пусть живут! Родители не вечны. Ему хозяйство достанется.
Так при мне был развеян ещё один миф, будто горцы не выдают дочерей замуж за русских. Оказывается, выдают. И ничего особо страшного в этом не видят. Значит и здесь любовь правит человеческим обществом, а не только тейповые обязательства. - А есть тут у вас сейчас наши солдаты?– совершенно обнаглев, осмелился спросить я. - Солдаты? Русские? – Он хитро прищурился. – Нет, не слыхал. – Конечно, понял я, что на этот вопрос мне уже никто здесь не ответит. - А хочешь моего раба посмотреть? – он подмигнул жене, - Позови Фёдора. Женщина вышла, а минуты через четыре в саклю вошёл бородатый загорелый мужик, совершенно ничем не отличающийся от тех горцев, которых я наблюдал до этого вокруг. - Звал, Руслан? Чего надо? - Вот тут русский, тебя купить хочет. Пойдёшь с ним вниз? Мужик недоверчиво покосился в мою сторону: - А чё я там, внизу, не забыл? Мне и здесь хорошо… Я, грешным делом, даже подумал, что раб боится при хозяине выразить радость, притом, до конца не доверяя мне. Я, спросив разрешения, вышел с Фёдором во двор. - У меня есть возможность тебя вытащить отсюда. - Брось ты! Мне это не надо. Тут у меня дом, семья. Мне никогда так хорошо ещё не было как тут.
- Он ведь на вокзале раньше жил. – Услышал я за спиной голос хозяина. – Больной, весь в болячках, вечно пьяный. Голодный был. Воняло от него как от козла дохлого. Каждый мент бил его, пацаны пинали ногами и деньги отнимали. Спал в лужах на улице. Ну, я его подобрал, сюда привёз. Отмыли мы его, вшей вытравили. Одели. Откормили. Вот, у нас работает. Видишь, не цепей, не колодок. В кошаре у него там свой угол есть, тепло, сухо. Если что нужно, попроси – купим. Да и документов – то у него нет. Ему там опять только на улице и жить… Нужно что тебе, Фёдор?
Раб засмеялся. - Мне - то уже ничего не нужно. А вот в селении наверху двое русских живут, тоже работают в полях. Так им и девок из города хозяин возит. Так что ты езжай себе, не думай обо мне. Мне хорошо тут. А там я никому не нужен. Сопьюсь опять или убьют по пьяной лавочке. Здесь у меня семья, повторил он и быстро зашагал в поле. - Вот такие у нас рабы, - философски заметил Руслан. – Он ведь мне ничего не должен. Может всегда уйти. Только уходить ему некуда. Он, может, впервые человеком здесь себя почувствовал. Никто не обижает, не бьёт. - Не бьют? – уточнил я. - Ты же сам видел. Ладно, пошли чай пить.
Так в неторопливом чаепитии и рассказах о, порой, нелёгкой жизни в горах прошло время. Близился вечер. То, что Руслан не последний человек в ауле, я уже прекрасно понял. Руслан вполне зажиточный крестьянин, пользующийся всеобщим уважением у односельчан, а может, обладающий и ещё какими – то, незаметными для стороннего глаза достоинствами. Мои размышления прервали громкие гортанные голоса на улице.
- Подожди, - сказал хозяин и ненадолго вышел. В комнату ввалились двое бородачей и поздоровались со мной за руку.
- Чего ты там ещё хотел увидеть? Это где чечены жили? Поехали, ребята согласились проводить.
Мы вышли на улицу и взгромоздились на заранее подготовленных коней.
- Эй! Вы не торопитесь там! Парень, может, лошадь живую в первый раз поблизости видит, -смеялся Руслан, подтягивая подпруги.
Мы шагом спустились к реке, перешли быстрый поток и углубились в зелёнку. Так шли минут пятнадцать, после чего нашим взорам предстала поляна с несколькими наскоро сбитыми хибарками, с накрытыми сухой травой крышами, на краю, турником и землянкой.
- Вот здесь они иногда приходили жить. Сейчас уже не приходят. Мы не разрешаем. Нечего им здесь на нашей земле делать! – бородатые о чём – то эмоционально стали спорить между собой, но смысла их слов мне было понять не дано.
- Тут их стрельбище было, - показал один из них рукой в сторону навала брёвен и о чём – то задумался. – Я тут раньше был часто…
Мне показалось, что он желал бы ещё чего – то добавить, но потом всё же решил промолчать. Видимо, на то были свои причины. Честно говоря, смотреть было не на что. Отойдя в сторону, я сделал несколько снимков поляны, и мы пошли обратно.
- Тут ещё совсем недавно много гильз валялось, потом ребятишки на игрушки растащили. Играются сейчас теми гильзами…
- Помнишь, когда ты шёл в сторону Хасан Юрта, ты проходил такой большой дом, он один такой большой у нас в ауле. Когда – то там администрация сидела, сейчас дом пустой. Там флаг всегда российский вешали. Ещё совсем недавно рваный и выцветший висел. Молодёжь придумала игру, стали стрелять в древко, кто первым собьёт, значит, на меткость тренировались. Сбили как-то. Теперь вот нет. Ни администрации нет, ни милиции. Все разбежались когда боевики в селение приходили. Разбежались и больше не вернулись назад. Теперь у нас здесь нет власти. Своя власть. И всем плевать! Было, приезжали из центра солдаты, коноплю рвали. Жгли тут. Раз приехали, потом ещё. А потом чуть ниже их пацаны пугнули, чуть постреляли. Теперь уже не ездят. Боятся, наверно…
- Так их что, этих солдатиков, перебили что ли там, внизу?
- Нет же! Так, шумнули малость, они обратно и уехали. У всех здесь оружие, знаешь? Осталось. Только никому до нас дела нет. Забрать – всё равно не заберут, никто не отдаст добровольно. По плохому боятся сюда идти. А кто там стрелял? Разве ж пацаны скажут? Да и не убили никого. Так, пошутили.
- Правильно пошутили, - добавил второй бородач, - нечего сюда по двадцать человек с оружием ездить и по грядки топтать наши. Сети порвали тогда. Ягнёнка у Амира украли… Нечего им тут делать! Чечам нечего, федералам тоже..
А то, что оружия здесь много, это я заметил невооружённым глазом. Похоже, что автоматами да ружьями не ограничиваются семейные арсеналы, просто здесь это в порядке вещей. Как шашки у казаков или ружья у ненцев и самоедов. Никто просто так не выстрелит, не наставит ствол на человека шутки для. За любую шалость по отношению к своим, тут придётся дать ответ. Люди привыкли следить за своими действиями и поступками. Разбираться в случае чего станут быстро и жёстко, и при этом вряд ли по российским законам. Здесь свои собственные законы. Законы гор.
Мы вернулись к сакле Руслана, когда солнце уже село за гору, но ещё окончательно не стемнело. Вообще в горах темнеет мгновенно. Вот оно солнце висит и освещает землю, чуть сползло вниз, ещё минут десять и вокруг сумрак. А небо ещё светлое. А под ногами уж тьма. И откуда – то наползает туман. Густой. Такой, что даже не слышно голоса в двух шагах стоящего человека, не видно собственной ладони перед лицом. Но и туман недолог, вскоре его разгонит ветер дующий с вершин, он пронизывает насквозь и заставляет дрожать. В нём чувствуется дыхание синих ледников. Он дует напористо и монотонно, не меняя ни силы ни направления, и в какой – то момент тебе начинает казаться, что он не утихнет никогда. Эта холодная монотонность выводит из себя, высасывая нервы и силы. Таков ночной ветер с гор. Но это будет чуть позже, ночь ещё не наступила.
Горцы попрощались с нами и пошли восвояси. Мне почему – то казалось что они приходили про мою душу, но возможно, такие мысли, приходящие некстати, это всего лишь плод моей мнительности. К тому же нельзя сбрасывать со счетов простое человеческое любопытство. Ведь не каждый же день в аул забредает человек из другого мира.
Мы снова сидели и пили чай, который нам щедро подливала хозяйка, с интересом слушая мои рассказы о наших городских заморочках и прибамбасах.
- Едет, слышишь?- Признаться, я ничего не слышал, кроме пенья сверчков на улице. Но раз уж Руслан, ставший за короткое время для меня непререкаемым авторитетом слышал, значит так оно и было. Что – то где – то ехало.
- Собирайся, иначе опоздаешь.
Я от души поблагодарил гостеприимную хозяйку, пытался дать ей немного денег на подарок, но она не взяла. С Русланом экспериментировать не стал, тот мог на это жестоко обидеться. Гостеприимство у карачаевцев свято! Оно в крови. Ведь гость – он от Бога, а как можно отказать Богу, создавшему и тебя, и меня, и всё вокруг?
Я не без осторожности, в благодарность, поцеловал Жену Руслана в щёку и пообещал не забывать их славной сакли. Руслан улыбался. Наверно законы позволяли дружеские поцелуи. Мы впрыгнули в машину.
Руслан подвёз меня прямо к автобусу уже собиравшемуся отъезжать. Мы пожали друг другу руки и напоследок обнялись. Уже вслед он прокричал мне номер своего сотового телефона, который мне пришлось запоминать, так как писать времени не было. Самое интересное, что запомнил! Уже внизу переписал в записную книжку, и даже не ошибся!
Знакомый водитель дружелюбно кивнул на одно из передних сидений.
- Садись здесь!
- Спасибо.
- Как тебе? Не съели? – Он весело скалился позолоченными зубами.
- Нет. Вроде.
- Приезжай ещё! Кино здесь снимай.
- Хорошо. В городе поговорю. Может какой телеканал и заинтересуется жизнью горцев. – Я на миг осёкся. Ведь водитель не мог же знать о наших с Русланом беседах в сакле. Или мог? Или ему уже успели рассказать кто я и каков на вкус. Горы хранят свои тайны. Задавать лишних вопросов я не стал.
- Когда в следующий раз сюда поедешь, позвони, я автобус к твоему санаторию подгоню, чтобы тебе не ходить через весь город. А ты можешь там про меня в какой – нибудь передаче по телевизору рассказать? Типа, вот такой водитель автобуса ПАЗ а115(09) Хибаев Ахмат живёт себе в горах, возит людей…
- Попробую, - улыбался я.
- Руслан накормил тебя?
- Да.
- Он у нас тут авторитет. Коней своих имеет. Богатый. Уважаемый. Если ты ему понравился… Ну, ты, там, внизу, скажи что здесь люди живут!
- Обязательно, Ахмат.
- Ты номер мой не записал, запиши, а то забудешь. – Я записал.
- Послушай, Ахмат! Вот я еду и вижу какие тут прекрасные пастбища. Здесь ведь можно разбить сады. Пасти овец, коров разводить. На этих скалах может расти изумительный виноград! А люди так бедно живут.
– Да-а. Места тут плодородные. Всё можно, конечно, только кому это нужно? Вот смотри. Я сейчас имею в хозяйстве двенадцать барашков. Могу через пять лет, ну, там, сложиться с соседями, прикупить, сделать так, что их у меня сто тысяч будет… - Ну!?
- А ну и всё! Куда мне их девать? Нам и этих двенадцати хватает. А вашим там, в Москве, выгоднее в Австралии купить, или, там, в Аргентине, какой, прокатиться туда и получить откат. От нас – то отката не получишь! Вот и едите там всякую дрянь. И помираете неизвестно от каких болезней. То же и с фруктами. Мы - то вырастим. А потом в ямы закапывать? А вот она земля! Вот они богатства, под ногами лежат, только никому они не нужны. Потому что у вас в Москве не о народе думают чиновники, а о своих жирных задницах. Вообще не понятно кто там у вас правит Россией. Эй! Давайте там, новую революцию устраивайте! Пора порядок в стране наводить!
Он ещё много каких добрых слов говорил про российское правительство и демократическую власть, но это уже тема совсем другого произведения. Самое интересное, что Руслану я несколько раз потом звонил из Москвы, поздравлял с праздниками. Как – то и он послал мне сообщение с поздравлениями. Было очень приятно что меня помнят. Дай Бог, чтобы эти добрые гостеприимные люди жили в мире под ясным горным небом и в их ауле не звучали выстрелы и не гремели взрывы! Ведь они НАШИ! Они РОССИЯНЕ и по-своему тоже любят Россию. Конечно не так как мы, русские, но от них этого и не требуется. Главное, что они наши и чужими быть не хотят! Пусть они иной крови, другого вероисповедания, воспитаны на не всегда понятных нам, равнинникам, порядках и законах, но они наши соседи и братья… Только мы об этом помним не всегда…
Вернувшись в Кисловодск и рассказывая местным откуда приехал, я с удивлением замечал на себе недоверчивые взгляды. Егор же, выслушав меня, долго молчал, потом выдал:
- Сань, ты сумасшедший!
- Но ведь ты же говорил мне что был там!
- Был, лет двадцать назад, до войны с чеченцами. Тогда в горах спокойнее было. Теперь бы ни за что туда не сунулся.
- А мне советовал, красоты мест расписывал…
- Это я так! Пошутил. Я же не думал, что ты и впрямь туда намылишься…
+25

Добавлено: 24 октября 11, 15:31
Ключевые слова: Кавказ.

Письмо получено сегодня. Не случайно. Слежу за этой организацией и поддерживаю. Хотелось бы услышать Ваши мнения.
.......................................................
Dear Thrive Movement,
.
Are you ready to join with people all over the world to create lasting solutions?
.
With today's launch of the THRIVE Solutions Hub, you can now access the resources and best practices of people who are dealing with many of the same issues in their community as you are in yours. On our tour with THRIVE, we found people everywhere who are engaged in creating solutions, but they don't know about each other. Each town had someone working to create a GMO-free zone, for instance, and now, instead of working in isolation, they can benefit from each other's strategies and successes.
.
There are already a great and growing number of Solutions Groups all over the world. Whether you are a new or existing THRIVE group, or another organization, the THRIVE Solutions Model is designed to empower you. You can now find others who are working on solutions in your area, register new groups, and share resources.
.
Check out our new Solutions Hub, to learn more about the Thrive Solutions Model, download our Solutions toolkit, connect with others, and watch an introductory video from Foster.
We will be adding new features to the Solutions Hub over the coming months, and rely on your feedback to make sure we're providing the most effective tools possible. Please let us hear your constructive input by commenting on the bottom of the page.
.
Thanks for all that you are doing to help create a thriving world!
.
Sincerely,
.
Foster, Kimberly and the Thrive Team
.
http://www.thrivemovement.com/solutions-hub


...................................................................
На странице "Преуспевания" вверху справа - Выбор языка.
..............................................................................

Лена Филатова

СВЯТАЯ ЛЮБОВЬ РЯЗАНСКАЯ, ХРИСТА РАДИ ЮРОДИВАЯ

Любовь Семеновна Суханова с детства была поражена параличом одной ноги. В пятнадцать лет ей явился святитель Николай Мирликийский, исцелил ее и посоветовал принять на себя подвиг юродства ради любви ко Христу. Три года она провела не выходя из дома, где жила с матерью и сестрой. Но когда пришло время, она вышла на улицу и провела там всю оставшуюся жизнь, радостно общаясь с прохожими и открывая им будущее. Она отошла ко Господу 8 (21) февраля 1921 года. Ее могила стала местом паломничества.

Картина дня

наверх