Владимир Вейс
Механик Хабибуллин привычно показал удостоверение на проходной, автоматически кивнул на какой-то вопрос или просто пожелание знакомого охранника Синцова, которого все звали Бздошой, пошёл в самый конец огромного здания, упиравшегося торцовой стеной в заводской аэродром.
В отрыве от здания примерно в сотне метров стоял небольшой цех, «курятник». Но к птицеферме он не имел никакого отношения, потому что здесь была мастерская и место работы Айрата. Назывался этот цех площадью в 200 квадратных метров или, несколько больше, «курятником» ещё и потому, что здесь и механики, и авиатехники, и заправщики курили вокруг открытой песочной ямы. Больше нигде на этом аэродроме не разрешали этого делать. Сам аэродром по спецификации закрытых учреждений называли Цехом Отрыва.
На нём по специальной полосе гоняли очередное изделие самолётосборочного завода, как правило «тушки». Но иногда изделие в ещё не собранном виде грузили в мощные грузовые «Русланы» или «Антеи» и увозили на другие предприятия для сборки в иных технологических условиях. Иногда садились пассажирские самолёты министерства обороны, привозящие комиссии. Много лет назад сюда даже привезли Юрия Гагарина после спуска в саратовской приволжской степи. Были и вертолёты и даже истребители. В общем аэродром жил своей производственной жизнью, не совсем похожей на военную, но и не столь напряжённой, как в плановые полёты.
На улице было ещё темно. Айрат с фонариком прошёлся по цеху, заглянул в закоулки за туалетом и небольшим складом запчастей, осмотрел все ворота. Всё закрыто. Надёжно, как и следует в определённые ситуации. Но в этот день рядом с «курятником» вывели на белый свет только что собранный экземпляр самолёта. Айрат видел его с вечера. Вроде знакомый Ту, но что-то в нём было гораздо новое.
«За него будут сражаться», - подумал Айрат и приступил к очередному этапу своего замысла. Он достал моток бикфордова шнура, украденный им ещё во время учений, когда надо было «противнику» взрывать аэродром, вышел снаружи, просунул сквозь отверстие внизу стены, накануне просверленное и раздолбанное конусом, вернулся в цех, прикрепил один конец в тиски, сброшенные на пол.
«Нарушил всё, что мог за десять минут», - отметил он и улыбнулся, но не добро, как во время свадьбы с Фатимой или, когда узнавал об её очередной беременности, а просто оскалил зубы, как собака или волк, готовящиеся к нападению. – А сколько ОНИ нарушили за все десять лет его работы на заводе? Разве так можно с человеком?»
Он взял рацию, которую использовал во время аэродромных работ, поднёс к губам: «Слушайте все!»
Все молчали.
Он подождал немного и повторил.
«Кто это?», - неожиданно прозвучал вопрос, - «Кто нарушает регламент?»
«Это Цех Отрыва, Айрат Хабибуллин!»
«Оставьте рацию! Вы пьяны? Уходите!»
«Я трезв и прошу очень трезво меня слушать! У меня есть требования!»
«Что за цирк? Я полковник службы безопасности Максимов! Немедленно оставьте рацию!»
«Немедленно выдайте мне зарплату за шесть месяцев!»
«Идите в кассу и распишитесь!»
«Нашли дурака, так говорили все эти полгода! Пришлите кассира с зарплатой к «курятнику», и я распишусь, а не то…»
«Хабибуллин, мы вас посадим за создание опасности предприятию!»
«Арестуйте директора завода и главного бухгалтера! Но сначала выдайте деньги, и я уйду с завода!»
«Ну гад, - не вытерпел кто-то рядом с Максимовым, - дайте мне наряд, я его быстро успокою!»
«Тогда я взорву самолёт!», - пообещал Хайруллин. Он вдруг успокоился. – Не надо стрелять и выгонять меня. Я мирный. Но взорву, если станете стрелять и угрожать! Гоните сюда кассира! Возьму своё, распишусь, если взорвёте, пострадает самолёт. А я написал письмо в Москву…»
«Хайруллин, дорогой мой человек. Вчера привезли деньги. Сегодня ты бы получил в кассе!», - это был голос директора.
Валленштейна Германа Иосифовича правление компании «Крылья» назначило совершенно недавно. Он знал ситуацию с финансами, принимая полномочия, поставил условие покрыть задолженность по зарплате. Присутствующий от правительства обещал немедленно помочь.
Директор умышленно говорил по рации, которая была включена на внешние динамики. В цехах остановилось движение. Полковник выбежал из своего кабинета и бросился в приёмную. В нём бушевал праведный гнев. Сейчас этот директор испортит воспитательный процесс! Если этому механику спустят, то что ждать от остальных?
- Герман Иосифович, - ворвался он в кабинет, - ничего не обещайте! Он нарушил все нормы безопасности!
- Остыньте Максимов! Вы получаете зарплату? Ваши подчинённые тоже довольны?
- Причём здесь это?
- Так получаете или нет? Или мне самому показать вам ведомости по вашей службе?
- Но это же бунт! Это не порядок!
- Это бардак! И я пришёл его уничтожить! Ещё слово и вы будете уволены немедленно!
- Но…
- Что «но»? Как разворовывали завод, растаскивали, обсчитывали и другое, не знали? Не видели ситуацию?
- Это не моя сфера…
- Вы что, наёмный ангел в Божьей сфере? От переговоров отстраняю! Я сам…
Он нажал на кнопку селекторной связи:
- Нина Сергеевна, ко мне с ведомостью Хабибуллина! Объявить время выдачи денег на сегодня, на 16.00, а тем, кто уже имеет карточки, немедленно начислить!
И добавил, обращаясь к механику:
«Айрат Хайруллович! Успокойтесь, к Вам подойдёт кассир. Распишитесь и спокойно отнесите деньги домой! Ведь я только собирался к началу смены обратиться к рабочим! Вы опередили меня».
Механик убрал от кончика шнура зажигалку, которую здесь всегда держал для себя заправщик Вася.
Снаружи подъехала машина из уазика вышла кассир Валентина Семеновна.
- Хабибуллин, дверь открой, деньги привезла. Все твои миллионы!
Айрат открыл створки двери цеха, выглянул: машина, шофёр, Самохина с ведомостью и небольшим ящичком с деньгами.
- Привет, Валя! Да я и сам бы пришёл!
Да, такой был случай на заводе, когда ещё получали тысячами и миллионами. В городе уже бастовали рабочие многих военных предприятий, которые закрывали, людей распускали, денег не хватало. На одной из акций ликвидации завода в актовом зале собрались те, кто осуществлял подобные процедуры. К секретарю обкома партии Орлову, сидящему в первом ряду, обратился журналист, только что приехавший из республик Средней Азии.
- Василий Семёнович, сколько Вы, как представитель КПСС, наделали ошибок в последнее время! Взяли бы, да покаялись! И народ бы понял.
- Ещё чего, молодой человек! Хватит, за всё советское время накаялись!
- Ни разу не слышал, кроме доклада Хрущёва. И там было много вранья!
- Вы сталинист?!
- Нет, просто член партии…
С тем и разошлись.
Так и разошёлся народ с некогда могущественной партией, ведь этот народ состоял из хабибуллиных, ивановых, курдямовых, черкесовых и других миллионов обычных людей.
А директор Валленштейн, наладив дела здесь, был выбран в Думу и стал часто появляться на телевидении с очень дельными советами и предложениями. Но таких в Москве до поры до времени любят на расстоянии и предложили баллотироваться в губернаторы.
А Айрат вскоре уволился. И никто его не держал. Друзья встречали его на рынке, в окружении мальцов, продающим всякую хозяйственную мелочь. Они здоровались и на прощанье сожалели: «Зря ты, всё-таки, оставил запал...
В отрыве от здания примерно в сотне метров стоял небольшой цех, «курятник». Но к птицеферме он не имел никакого отношения, потому что здесь была мастерская и место работы Айрата. Назывался этот цех площадью в 200 квадратных метров или, несколько больше, «курятником» ещё и потому, что здесь и механики, и авиатехники, и заправщики курили вокруг открытой песочной ямы. Больше нигде на этом аэродроме не разрешали этого делать. Сам аэродром по спецификации закрытых учреждений называли Цехом Отрыва.
На нём по специальной полосе гоняли очередное изделие самолётосборочного завода, как правило «тушки». Но иногда изделие в ещё не собранном виде грузили в мощные грузовые «Русланы» или «Антеи» и увозили на другие предприятия для сборки в иных технологических условиях. Иногда садились пассажирские самолёты министерства обороны, привозящие комиссии. Много лет назад сюда даже привезли Юрия Гагарина после спуска в саратовской приволжской степи. Были и вертолёты и даже истребители. В общем аэродром жил своей производственной жизнью, не совсем похожей на военную, но и не столь напряжённой, как в плановые полёты.
На улице было ещё темно. Айрат с фонариком прошёлся по цеху, заглянул в закоулки за туалетом и небольшим складом запчастей, осмотрел все ворота. Всё закрыто. Надёжно, как и следует в определённые ситуации. Но в этот день рядом с «курятником» вывели на белый свет только что собранный экземпляр самолёта. Айрат видел его с вечера. Вроде знакомый Ту, но что-то в нём было гораздо новое.
«За него будут сражаться», - подумал Айрат и приступил к очередному этапу своего замысла. Он достал моток бикфордова шнура, украденный им ещё во время учений, когда надо было «противнику» взрывать аэродром, вышел снаружи, просунул сквозь отверстие внизу стены, накануне просверленное и раздолбанное конусом, вернулся в цех, прикрепил один конец в тиски, сброшенные на пол.
«Нарушил всё, что мог за десять минут», - отметил он и улыбнулся, но не добро, как во время свадьбы с Фатимой или, когда узнавал об её очередной беременности, а просто оскалил зубы, как собака или волк, готовящиеся к нападению. – А сколько ОНИ нарушили за все десять лет его работы на заводе? Разве так можно с человеком?»
Он взял рацию, которую использовал во время аэродромных работ, поднёс к губам: «Слушайте все!»
Все молчали.
Он подождал немного и повторил.
«Кто это?», - неожиданно прозвучал вопрос, - «Кто нарушает регламент?»
«Это Цех Отрыва, Айрат Хабибуллин!»
«Оставьте рацию! Вы пьяны? Уходите!»
«Я трезв и прошу очень трезво меня слушать! У меня есть требования!»
«Что за цирк? Я полковник службы безопасности Максимов! Немедленно оставьте рацию!»
«Немедленно выдайте мне зарплату за шесть месяцев!»
«Идите в кассу и распишитесь!»
«Нашли дурака, так говорили все эти полгода! Пришлите кассира с зарплатой к «курятнику», и я распишусь, а не то…»
«Хабибуллин, мы вас посадим за создание опасности предприятию!»
«Арестуйте директора завода и главного бухгалтера! Но сначала выдайте деньги, и я уйду с завода!»
«Ну гад, - не вытерпел кто-то рядом с Максимовым, - дайте мне наряд, я его быстро успокою!»
«Тогда я взорву самолёт!», - пообещал Хайруллин. Он вдруг успокоился. – Не надо стрелять и выгонять меня. Я мирный. Но взорву, если станете стрелять и угрожать! Гоните сюда кассира! Возьму своё, распишусь, если взорвёте, пострадает самолёт. А я написал письмо в Москву…»
«Хайруллин, дорогой мой человек. Вчера привезли деньги. Сегодня ты бы получил в кассе!», - это был голос директора.
Валленштейна Германа Иосифовича правление компании «Крылья» назначило совершенно недавно. Он знал ситуацию с финансами, принимая полномочия, поставил условие покрыть задолженность по зарплате. Присутствующий от правительства обещал немедленно помочь.
Директор умышленно говорил по рации, которая была включена на внешние динамики. В цехах остановилось движение. Полковник выбежал из своего кабинета и бросился в приёмную. В нём бушевал праведный гнев. Сейчас этот директор испортит воспитательный процесс! Если этому механику спустят, то что ждать от остальных?
- Герман Иосифович, - ворвался он в кабинет, - ничего не обещайте! Он нарушил все нормы безопасности!
- Остыньте Максимов! Вы получаете зарплату? Ваши подчинённые тоже довольны?
- Причём здесь это?
- Так получаете или нет? Или мне самому показать вам ведомости по вашей службе?
- Но это же бунт! Это не порядок!
- Это бардак! И я пришёл его уничтожить! Ещё слово и вы будете уволены немедленно!
- Но…
- Что «но»? Как разворовывали завод, растаскивали, обсчитывали и другое, не знали? Не видели ситуацию?
- Это не моя сфера…
- Вы что, наёмный ангел в Божьей сфере? От переговоров отстраняю! Я сам…
Он нажал на кнопку селекторной связи:
- Нина Сергеевна, ко мне с ведомостью Хабибуллина! Объявить время выдачи денег на сегодня, на 16.00, а тем, кто уже имеет карточки, немедленно начислить!
И добавил, обращаясь к механику:
«Айрат Хайруллович! Успокойтесь, к Вам подойдёт кассир. Распишитесь и спокойно отнесите деньги домой! Ведь я только собирался к началу смены обратиться к рабочим! Вы опередили меня».
Механик убрал от кончика шнура зажигалку, которую здесь всегда держал для себя заправщик Вася.
Снаружи подъехала машина из уазика вышла кассир Валентина Семеновна.
- Хабибуллин, дверь открой, деньги привезла. Все твои миллионы!
Айрат открыл створки двери цеха, выглянул: машина, шофёр, Самохина с ведомостью и небольшим ящичком с деньгами.
- Привет, Валя! Да я и сам бы пришёл!
Да, такой был случай на заводе, когда ещё получали тысячами и миллионами. В городе уже бастовали рабочие многих военных предприятий, которые закрывали, людей распускали, денег не хватало. На одной из акций ликвидации завода в актовом зале собрались те, кто осуществлял подобные процедуры. К секретарю обкома партии Орлову, сидящему в первом ряду, обратился журналист, только что приехавший из республик Средней Азии.
- Василий Семёнович, сколько Вы, как представитель КПСС, наделали ошибок в последнее время! Взяли бы, да покаялись! И народ бы понял.
- Ещё чего, молодой человек! Хватит, за всё советское время накаялись!
- Ни разу не слышал, кроме доклада Хрущёва. И там было много вранья!
- Вы сталинист?!
- Нет, просто член партии…
С тем и разошлись.
Так и разошёлся народ с некогда могущественной партией, ведь этот народ состоял из хабибуллиных, ивановых, курдямовых, черкесовых и других миллионов обычных людей.
А директор Валленштейн, наладив дела здесь, был выбран в Думу и стал часто появляться на телевидении с очень дельными советами и предложениями. Но таких в Москве до поры до времени любят на расстоянии и предложили баллотироваться в губернаторы.
А Айрат вскоре уволился. И никто его не держал. Друзья встречали его на рынке, в окружении мальцов, продающим всякую хозяйственную мелочь. Они здоровались и на прощанье сожалели: «Зря ты, всё-таки, оставил запал...
Свежие комментарии