На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Друзья

10 435 подписчиков

Свежие комментарии

  • Юрий Ильинов
    День войск национальной гвардии России Ежегодно 27 марта свой профессиональный праздник отмечают военнослужащие и гра...МИ-6 и мигранты: ...
  • Юрий Ильинов
    ВС РФ нанесли очень точный удар по одному из центров принятия решений в Киеве Днем 25 марта ВС РФ нанесли серию раке...мой сын
  • Юрий Ильинов
    Подружка как-то нашла на улице кота. Ну как? Её не спрашивали. Вот она вышла за хлебушком. Вот уже вошла обратно с ко...ОГНЕВАЯ ПОДДЕРЖКА...

Вернись к своим натруженным корням, народ! Иначе тебе удачи не видать

Александр Росляков. Вернись к своим натруженным корням, народ! Иначе тебе удачи не видать

  • Известный политолог Валерий Соловей выписал весьма точное определение нынешнему российскому обществу:

    «Классовая ненависть, а не левый запрос. Вот что составляет нерв массового настроения. Не левая политика, а эмоции: раздражение, ненависть и желание отомстить «хозяевам жизни». И это лишь зеркальное отражение классового господства, исповедуемого финансово-бюрократической элитой».

    Но тут еще интересно бы вспомнить, как и откуда мы к этому пришли.

    Исходной точкой поворота от советского режима к нынешнему стала борьба против льгот и привилегий, которую ловко оседлал Ельцин, став разъезжать по Москве в троллейбусах и трамваях. Это сделало настоящий фурор: людей дико пленяла льготная возможность похлопать по плечу столичного начальника, к кому раньше было за сто шагов не подойти.

    Но на самом деле народная мечта была не против льгот и привилегий – а за них, только для всех. Никто сам не хотел ездить в трамвае, все хотели ездить в черных волгах. Никто не хотел советских товаров – все хотели импортных, привилегированных. И это с дьявольской сметкой уловил Чубайс, выведя основную формулу победы над СССР: «две волги на ваучер». Воплощение мечты не просто о барских партноменклатурных привилегиях – но еще и на халяву. И дальше уже можно было никого ни в чем не убеждать. Рыбка сама села на крючок – да так, что за уши не отдернешь: сама впилась в него всеми фибрами и зубами.

    То есть не благими намерениями была вложена дорога в то, что едко обозначил Соловей. И намерения с самого начала были самыми дрянными и корыстными.

    Более сметливая номенклатура поняла это сразу – поспешив с личной пользой встроиться в дурной процесс. Так, скажем, знатный прогрессист и перестройщик Евгений Примаков, возглавив в 1990 году комиссию ВС СССР по борьбе против льгот и привилегий, тотчас обзавелся персональным самолетом и личной охраной.

    Еще лучше анекдот с Ельциным, о ком в конце перестройки разошелся верный слух, что став главой Свердловской области, он переехал в общежитие, дабы жить бок о бок с народом. Даже одна его поклонница влепила мне пощечину, когда я в этой байке усомнился.

    А следом у меня случилась командировка в Свердловск, где я и спросил: правда ли? – Чистейшая!

    Оказывается, став первым секретарем Свердловского обкома, Ельцин выстроил в центре Свердловска, на берегу реки Исети свой «дом на набережной» – дворец в 4 этажа для себя и пары присных. Но из нечеловеческой сквалыжности провел его по смете общежитием при Доме колхозника – чтобы была квартплата как в общаге…

    Народ же оказался образцовым тормозом – идя с четверть века к сегодняшнему осознанию крючка, на который сам же нарывался, надеясь, что и ему от барских льгот и привилегий что-то перепадет.

    И в начале славных путинских лет халявная народная мечта, потерпевшая горькое фиаско в 90-х на пирамидах имени Мавроди, даже начала сбываться. В связи с ростом цены на нефть поплыли вверх нетрудовые массовые доходы, миллионы россиян выехали на шикарные египетские и турецкие курорты; барское «все включено» стало стилем их жизни…

    Но недолго эта музыка играла: халявный сыр вечным не бывает. И даже удивительно что Путин, ныне поносимый оставленными без порток халявщиками, больше десяти лет питал эту ораву почем зря.

    Впрочем самая великая его политическая ошибка в том, что и он, тоже поддавшись общей приверженности халяве, решил стяжать любовь народа самым быстрым и простым путем раздачи розовых слонов. А не посредством принуждения всех к капитальному труду во благо настоящей экономики, что принесло бы ему поначалу куда меньше лавров, зато в будущем – уже незыблемый успех.

    В общем долго ли, коротко – но после холодного душа последних тощих лет народ наконец понял, как обмишулился, клюнув на удочку Чубайса. И состоялось запоздавшее на 30 лет раскаяние за предательство СССР, где этих льгот в натуральном выражении (жилье, учеба, медицина, гарантированное трудоустройство) на долю каждого приходилось много больше, чем сейчас.

    И созрели гроздья гнева – в адрес тех, кто с самого начала дал алчущим халявы массам не удочку и не рыбу, а крючок.

    Все справедливо. Но, увы, опять не конструктивно.

    До осознания простой истины, выраженной в старинной русской поговорке «Без труда не выудишь рыбку из пруда», покамест так и не дошло. Народ жаждет расправы над теми, кто лишь обогнал его в общем стремлении к халяве – и не дожидаясь падения с небес этих «двух волг на ваучер», сам взял на этот ваучер страну.

    До понимания покамест не доходит, что если даже все награбленное олигархами разделить «на всех» – прибавка этим «всем» будет ничтожной. И лишь обильный, плодотворный труд – причем сегодня уже больше не горбом, а мозгом – способен всех насытить и наградить путевками на вожделенный турецкий берег.

    Но как прийти к этому хлебному труду? «Мы-то сегодня не решаем ничего, за нас решают!» – дружно плачутся российские бездельники. Вранье! Решают все именно миллионы, «большие батальоны», которые всегда правы – на митингах, выборах и в повседневной жизни. О чем тот же мудрый русский язык тоже сказал давно: «Когда весь народ вздохнет – и временщик падет».

    Самая длинная дорога начинается с первого шага. Когда наши избиратели осмелятся не голосовать на местных выборах за местных негодяев за стакан водки или пачку пельменей, как сегодня повсеместно принято – это и будет наш первый шаг. А там дойдет и до второго, и до третьего – по смене государственной концепции с сырьевого омута, откуда сегодня всласть напиться могут лишь избранные, на трудовое море, из которого напьются все…

    Когда мы убегали в 1991-м из Советского Союза, казалось, что счастье было так близко, так возможно. Главное – уйти о самих себя, от своих застарелых вождей, плетущих всякую коммунистическую или перестроечную ересь, от советской уравниловки…

    Вот при буржуазной, капиталистической уравниловке придет подлинное равенство: никто не пашет невпротык, а урожай с непаханого поля получают все. Даже был в программе Ельцина-Явлинского такой захватывавший пункт: товарная интервенция. То есть как только мы откажемся от убогого советского труда, Запад наградит нас несметными гроздьями его товарного благополучия…

    Стыдно об этом сегодня вспоминать – но именно так на заре нашего нынешнего капитализма и было!

    Да, на исходе СССР наши партийные клопы облепили все наши подушки безопасности. Мы выходили тогда на миллионные митинги против тех клопов – а обернулся тот дурной протест против нас же, против тех подушек, которые в итоге были вовсе уничтожены.

    Но есть еще одно речение: ни чистом теле клопов не бывает.

    И наш нынешний верховный клоп – увы, не антинародное явление, а самое что ни на есть народное: каковы мы, таков и он. И пока мы этой горькой истины всей своей взлохмаченной подкоркой не поймем – не будет нам спасения. Как не было его и в безумной катавасии 1990-х, когда мы под натиском каких-то прохвостов ушли от самих себя.

    Вернись к себе, к своим натруженным корням, безумец! Иначе никогда тебе удачи не видать.

Надо нахапать, а дальше трава не расти

Цены на бензин в 2019 году могут вырасти до 50-55 рублей. Или мы столкнемся с дефицитом горючего. К этому приведет налоговый маневр правительства: повышение НДПИ и отказ от экспортных пошлин на нефть. «Жадность и глупость правительства» — так это трактует нефтегазовый аналитик, партнер консалтинговой компании RusEnergy Михаил Крутихин.

Михаил Иванович, в чем смысл налогового маневра и как он повлияет на отношения России с Белоруссией? Он должен сильнее привязать Белоруссию к нам?

— Скорее, он должен не привязать Белоруссию, а наказать. Сейчас на территорию Белоруссии нефть поставляется в больших, чем это необходимо самой стране, количествах. И Белоруссия экспортирует нефть, получая от этого таможенную пошлину. Поскольку сама она России пошлину не платит. Сейчас в России планируют отменить таможенную пошлину вообще. Ее должен заменить налог на добычу полезных ископаемых. То есть ожидается, что ее перестанет получать и белорусская сторона. Минску это, естественно, очень не нравится.

Зачем понадобился этот маневр? Наказание Белоруссии — это ведь наверняка не основная цель, а побочный эффект?

— Это, конечно, побочный эффект. Налоговый маневр давно планировался. Но его откладывали, а однажды даже очень сильно обманули нефтяников. Им сказали: мы вам постепенно увеличим НДПИ, а вывозную пошлину на сырую нефть сократим. Налог действительно увеличили, а пошлину не сократили. Сказали — тяжелое положение, нам нужны дополнительные финансы. То есть это был просто дополнительный налог для нефтяников. Сейчас обещают, что задуманное все-таки доведут до конца. Будет какая-то реформа налоговой системы. Хотя верится в это с трудом. Потому что у нас налоговая система в нефтянке меняется, как посчитали в «Лукойле», за три года — 22 раза.

Ого. Что там так менялось-то?

— То какие-то отдельные льготы меняются, то ставки… Стабильности в отрасли нет никакой. Это, конечно, отпугивает инвесторов, в том числе и иностранных.

Но в чем задача именно нынешнего налогового маневра?

— У нас ведь задача всегда одна: выжать побольше денег.

Это понятно.

— О будущем никто не думает. Чтобы работать на будущее, надо где-то вложить, где-то поступиться нынешними доходами, чтобы в будущем деньги сработали и дали возможность отрасли развиваться и получать прибыль. Этого нет. Нужно как можно больше срубить сейчас, немедленно.

Прижать нефтяников — святое дело, у них и так сверхдоходы. С кого, если не с них, снимать шкурку?

— Все правильно, деньги у нефтяников есть. Если посмотрим на некоторые компании, так они даже открыто бравируют этим. «Сургутнефтегаз» вкладывает в развитие совсем немного, зато накопил на банковских счетах, по разным оценкам, от $30 млрд до $40 млрд. И никуда эти деньги фактически не тратит. Правда, есть подозрение, что это какой-то кошелек неких людей в элите, хотя доказать это совершенно невозможно. Да — нефтяники небедные, они умеют зарабатывать деньги. Но и работать на благотворительность они не хотят.

Такой огромной разницы между доходами в нефтедобывающей отрасли и в других отраслях нет, наверное, больше ни в одной стране, поэтому если уж кого и прижимать повышением налогов, так как раз нефтяников.

— Совершенно верно, обложить еще их можно. Но не таким способом, как это делается сейчас. С нашей нефтяной отраслью есть проблема: ей нужны большие инвестиции, чтобы развиваться. Новые месторождения — это или трудноизвлекаемые запасы, или небольшие какие-то поля, разбросанные по территориям, без доступа к инфраструктуре. То есть они требуют больших вложений. Это — первое. Второе — это как раз то отсутствие стабильности, о котором я сказал, из-за безобразного поведения властей. Оно заставляет нефтяников отказываться от долгосрочных вложений. Предположим, открыли какое-то месторождение, получили на него лицензию. В обычной ситуации для того, чтобы выйти на окупаемость, нужно семь лет, как минимум, а в наших условиях — 15 лет. Нефтяник, который сейчас будет вкладывать деньги в расчете на прибыль через 15 лет — это нефтяник неразумный. Потому что никто не понимает, что будет через 15 лет с отраслью, со страной, нужно ли это будет кому-то. Горизонт планирования у нефтяников — не больше двух-трех лет.

Если они такие, как выяснилось, бедные, почему бы им не урезать так называемые административные расходы? Скажем, Игорь Иванович Сечин мог бы сэкономить на своей зарплате, направив деньги на инвестиции.

— Да, это вопрос к самой большой нефтяной компании страны. Думаю, что само формирование «Роснефти» причинило отрасли больше вреда, чем любые другие действия руководства. Это было укрупнение ради укрупнения. Вполне рентабельные компании, управлявшиеся менеджерами в интересах акционеров, в целях минимизации потерь и укрупнения прибыли, постепенно влились в «Роснефть», страдающую от гигантизма. И, как мы видим, сегодня капитализация всей «Роснефти» сегодня ниже, чем капитализация отдельных ее частей. Это совершенно безобразное отношение к отрасли со стороны компании, которая разрослась непомерно, которая влезла в гигантские долги ради того, чтобы приобретать и приобретать активы, не повышая при этом эффективность влившихся компаний, а, наоборот, сокращая их эффективность. Да, это безобразное поведение руководства, которое, тем не менее, получает за это достаточно большое вознаграждение.

Почему бы, если нужно получить деньги от нефтяников, не заставить «Роснефть» работать эффективно?

— У «Роснефти» особое положение. Посмотрите: все дивиденды, которые вроде бы полагаются Росимуществу, то есть должны поступать в государственный бюджет, поступают почему-то в непонятно как и зачем созданную компанию «Роснефтегаз», якобы на 100% принадлежащую государству. После этого все движения денег в «Роснефтегазе» засекречены специальным решением правительства. Президент несколько раз признавался, что он в курсе, что правительство расходует эти деньги туда, куда он, президент, считает нужным. То ли какую-то закупку турбин финансировали, то ли еще что-то. Это все — нарушение Конституции: у президента нет права распоряжаться федеральной собственностью, этим должно заниматься правительство. А тут получается, что дивиденды «Роснефти» превратились в личный кошелек президента. Из этих денег, государственных, «Роснефть» частично оплатила пресловутую «приватизацию» своих акций. Говорят, что якобы иностранцы купили акции, но на самом деле огромное количество денег как раз пошли из государственной компании. То есть государство как бы само у себя купило. Так что компания на особом положении.

И раз «Росгнефть» на особом положении, то увеличить налоги надо всей отрасли? Пострадать должны те, кто не на особом положении?

— Разумеется. В 1995 году у нас государство отвечало за добычу 7,5% нефти. Сейчас из-за непомерного роста «Роснефти» — 63%. И самое парадоксальное, что все это проделано под флагом приватизации. На самом деле, мы видим ползучую деприватизацию.

Может быть, на это есть объективные причины? Во многих нефтедобывающих странах этим занимается государство.

— Почему, вы думаете, у американцев так здорово получилась сланцевая революция?

Вы как-то уже говорили, что у них этим занимается много-много маленьких компаний.

— Совершенно верно! Это одна из главных причин. Мелкие компании готовы на инновации, на технологические риски, на риски финансовые и другие. Они подвижные, активные, готовые работать. У нас таких компаний когда-то тоже было очень много. И сейчас таких практически не осталось. Нет у нас малых и средних компаний в таком количестве, чтобы осваивать остающиеся месторождения. Посмотрите: за последние четверть века — ни одного крупного открытия не сделано. Все, какие были, уже лицензированы и переданы недропользователям. Месторождений, которые можно бурно развивать, нет. Точнее, они мелкие, то есть работать на них должны мелкие операторы. «Роснефть» этим заниматься не будет.

Технологически, юридически это у нас еще возможно — чтобы работали мелкие компании? Или вся система уже выстроена так, что нефтедобычей могут заниматься только гиганты?

— Мой любимый пример — «Иркутская нефтяная компания». На протяжении многих лет развивается, очень хорошо работает. Она понравилась иностранным инвесторам. Ее акционером стал даже Европейский банк реконструкции и развития. Она сформировала совместное предприятие с японцами — и они прекрасно работали, сделали новые открытия, сумели утилизировать газ, который был в нефти. Компания в сторонке от интересов игорей ивановичей и остальных товарищей из центра, поэтому неплохо работает и развивается.

Что ж не захватили-то до сих пор?

— Вот как-то так — не захватили. Она с самого начала заняла нишу, которая тогда никому не была нужна. Кроме того, начальство в Иркутской области по каким-то своим причинам не дало ее захватить.

Когда начали расти цены на бензин, зашел разговор о повышении экспортной пошлины, чтобы компаниям было выгоднее торговать нефтепродуктами внутри страны, а не гнать за рубеж. Правильно ли я понимаю, что после отмены пошлин нас ждет, наоборот, дефицит бензина и новый виток роста цен?

— Разговор был такой: да, мы отменим экспортную пошлину, но мы будем вводить ее на определенные виды нефтепродуктов, чтобы предотвратить дефицит на внутреннем рынке.

Это как?

— Вот покажется им, что дефицит, — начнут вводить пошлины. Это как раз то, о чем я говорю: за три года налоговые правила менялись 22 раза. Теперь они снова говорят: мы и дальше будем их менять.

Постоянно и точечно?

— Да. Теперь они хотят ввести компенсации нефтеперерабатывающим заводам за то, что те пытаются удержать бензин и дизтопливо на АЗС на прежних уровнях, увеличивая налоговую долю государства в цене бензина. Они пытаются ввести за счет госбюджета так называемый демпфирующий налог или демпфирующий акциз, то есть как-то компенсировать нефтяным компаниям убытки. Это опять изменение налоговой системы.

Что надо сделать, чтобы и нефтяные компании были сыты, и бензин так не дорожал?

— Есть прекрасная схема, отработанная в России в трех местах: на Харьягинском месторождении, на «Сахалине-1» и «Сахалине-2». Это защищенные законом проекты, они работают по соглашению о разделе продукции. С самого начало государство оговаривает с инвесторами, сколько оно будет получать налогов на все время действия проекта. Шкала скользящая: до выхода на рентабельность, после выхода на рентабельность. Сначала это было ужасно популярно, появились законы, защищающие подобные проекты. Потом вдруг выяснилось, что это — предательство национальных интересов, что подобные схемы работают только для недоразвитых стран. И вот сейчас мы видим: два проекта, в одном контрольный пакет принадлежит «Газпрому», в другом 20% — «Роснефти». Это значит, что «Газпром» и «Роснефть» активно предают национальные интересы.

Ах вот у нас кто главные нацпредатели!

— Но такая схема в наших условиях — единственный способ обеспечить стабильные налоговые условия во время всей жизни проекта.

Каждый отдельный проект надо брать под государственный «колпак»?

— Необязательно проект. Это может быть группа проектов, может быть — работа инвестора в какой-то зоне. Главное, что государство заранее оговаривает, сколько получит с этого проекта. Это стабильность.

Разве в США государство так защищает каждый из множества мелких проектов? А ведь там цена бензина сопоставима с ценой у нас.

— Посмотрите, какая доля налогов в их цене на бензин. Это колеблется в разных штатах, но в среднем — 19-22%.

А у нас?

— А у нас доля налогов — это 66% цены бензина. То есть тем, кто добывает и перерабатывает нефть, государство оставляет долю все меньше и меньше. И с 1 января опять повышен акциз на топливо плюс повышен НДС. То есть мы и дальше будем видеть рост цен. А если его не произойдет, тогда мы вполне можем увидеть дефицит бензина, перебои в поставках и банкротства независимых компаний, содержащих бензоколонки. У них нет возможности экспортировать продукцию, они работают только на внутреннем рынке, поэтому не могут покрывать убытки за счет снижения экспортной пошлины.

Это умышленно делается для уничтожения мелких компаний? Государство хочет, чтобы остались только вертикально интегрированные?

— Нет, я думаю, что это тоже побочный эффект. Не надо искать никаких заговоров, когда все можно объяснить жадностью и глупостью. Это совершенно неумная жадность правительства. Понизили бы свою долю налогов, поддержали бы низкие цены на топливо. Это такой был бы толчок вперед! Дешевле стали бы перевозки, в том числе — авиационные, активизировался бы автомобильный транспорт. Мог бы настать тот самый прорыв в экономике.

Рывок. Президент хочет не прорыв, а рывок.

— Это какие-то временщики. Как будто надо сейчас нахапать, а дальше хоть трава не расти.

Какого роста цен на бензин надо ждать?

— Если государство будет поступать так же, как сейчас, то, я думаю, 50-55 рублей за литр — это та цена, которую мы увидим. Если повышение цены будет предотвращать дефицит, провалы в снабжении, банкротства компаний.

Это все равно существенно дешевле, чем в Европе.

— Конечно. Я сейчас нахожусь в Норвегии, здесь бензин очень дорогой.

В Норвегии бензин безобразно дорогой, хотя страна нефтедобывающая. Там тоже, наверное, закладывают большую долю налога?

— Да, только здесь высокие налоги изымаются потому, что государство социально ориентированное. Это одна причина. Другая — государство планирует ограничивать использование двигателей внутреннего сгорания, стимулируя электромобили.

Как же это нефтедобывающая страна — и режет ветку, на которой сидит?

— Почему режет? Крупнейшая нефтяная компания Норвегии, которая раньше называлась Statoil, а теперь Equinor, строит огромные планы по сохранению добычи газа на нынешнем уровне и постепенному снижению добычи нефти. Поскольку иссякают морские месторождения. И по развитию альтернативных возобновляемых источников энергии. В Норвегии понимают, что необходимо смотреть вперед. По всем прогнозам пик спроса на нефть будет достигнут где-то в 2035 году, потом спрос будет постепенно снижаться. Не производство, а именно спрос. Поэтому нужно ориентироваться уже на будущее время. Компания BP — British Petroleum неслучайно переименовала себя в BP — Beyond Petroleum: «за пределами нефти», «вне нефти». У всех крупных международных компаний есть программы выхода на альтернативные источники энергии.

А у нас?

— У нас как-то слабовато. У нас бы нахапать сейчас побольше, а дальше — наплевать.

У российской экономики появился новый приоритет

аграрии сельхоз пшеница

В 2018 году важнейшим приоритетом российской экономики было признано наращивание экспорта, и это важнейшая перемена экономической политики последнего времени. Россия все больше продает за границу не только нефть, но и сельхозпродукцию и товары машиностроения. Благодаря чему это происходит и что может помешать реализации амбициозных планов завоевания мировых рынков?

О явной смене вектора экономической политики свидетельствует простой анализ текста майского указа президента: экспорт, экспортеры и экспортно ориентированные отрасли в нем упоминаются 17 раз, импортозамещение – ни разу.

Признаки того, что экспорт получит серьезный приоритет перед импортозамещением, были налицо и раньше. Ключевым драйвером ускорения российской экономики несырьевой экспорт был назван в Стратегии экономического развития РФ на 2018–2024 годы, подготовленной Центром стратегических разработок (ЦСР) под руководством Алексея Кудрина в преддверии Санкт-Петербургского международного экономического форума 2017 года. В этом документе говорилось, что выход ВВП России на траекторию роста 3,5–4% возможен только при удвоении несырьевого экспорта к 2024 году. В дальнейшем этот тезис перекочевал в майский указ.

Обозначенный в нем ориентир экспорта несырьевых неэнергетических товаров в 250 млрд долларов (включая 50 млрд продукции машиностроения, 45 млрд продукции АПК и 100 млрд долларов экспорта услуг) – это и есть примерно вдвое больше объемов 2017 года. Тогда экспорт несырьевых неэнергетических товаров из России составил 133,8 млрд долларов.

Последние два года дают ряд оснований рассчитывать на то, что заявленная цель осуществима. В самом начале 2018 года глава Минпромторга Денис Мантуров в ходе Гайдаровского форума заявил, что темпы роста несырьевого экспорта достигли рекордного за последние десять лет уровня и составили 19% за 2017 год. В дальнейшем в газете «Известия» приводился и еще более впечатляющий показатель – 22,7%, рассчитанный на основании данных ЦБ РФ. По итогам 2018 года несырьевой экспорт должен взять планку в 150 млрд долларов (согласно приведенным в журнале «Эксперт» оценкам Российского экспортного центра (РЭЦ).

Если же брать весь российский экспорт, основу которого по-прежнему составляет углеводородное сырье, то он за 11 месяцев 2018 года, по данным Росстата, вырос на 28,1% к январю–ноябрю 2017 года, до уровня 408,4 млрд долларов.

Равнение на Азию

Решение сделать несырьевой экспорт важнейшим приоритетом экономической политики России отражает все перипетии долгой борьбы за формирование принципов этой политики. Как и пару десятилетий назад, Россия остается страной, перед экономикой которой постоянно стоит модернизационный вызов. Ответом на него может быть только наращивание инвестиций в инфраструктуру и реальный сектор.

«Проблема в том, что инвестиции не берутся из ниоткуда, инвестиции – это всегда сбережения, – говорит независимый экономический аналитик Александр Полыгалов. – Это могут быть сбережения домохозяйств, аккумулированные через банковскую систему. Это могут быть сбережения самих компаний, которые вместо выплаты доходов своим собственникам решили направить полученную прибыль на инвестиции. Это могут быть сбережения государства. Наконец, сбережения иностранцев, которые по линии экспорта купили у нас больше, чем продали нам по линии импорта».

В истории России был период, когда модернизация осуществлялась за счёт внутренних сбережений. По такому сценарию проходила сталинская индустриализация, проведенная частично за счёт «экспроприации экспроприаторов», а частично за счет насильственного изъятия зерна у крестьян и продажи его за границу по принципу «недоедим, но вывезем». Далее на вырученные средства за границей закупались целые производственные линии. Те же детройтские заводы ехали в СССР зарабатывать: на пустом месте возводился завод, к нему ставился советский инженер, который перенимал передовой опыт.

Понятно, что такой механизм поиска инвестиций сегодня вряд ли может быть осуществлен. Однако и найти альтернативу оказалось весьма затруднительно.

«Долгое время в российском руководстве преобладала другая доктрина: давайте сделаем профицит бюджета и эти деньги закачаем туда, куда решит правительство, – говорит Александр Полыгалов. – Но оказалось, что и правительство закачивает деньги как-то не очень хорошо, и профицит бюджета – вещь не очень стабильная. Поэтому и обратились к такому способу поиска средств на инвестиции, как внешние сбережения, первоначальное накопление капитала за счет экспорта. Именно так еще 50–60 лет назад действовали азиаты: первыми по этому пути пошли японцы, потом корейцы, потом китайцы».

Китай действовал двумя способами. Первый – внедрение отверточного производства самых разных товаров, а потом наращивание локализации и в итоге выход на производство собственной продукции. Классический пример: китайские (а до этого южнокорейские) автомобили.

Второй путь – встраиваться в производственные цепочки глобальных лидеров. Первоначально на уровне поставок каких-то дешевых комплектующих для, скажем, мобильных телефонов. Сначала софт, кремниевые процессоры и другие высокотехнологичные штуки для гаджетов делали американцы, а китайцы спокойно начинали производить корпуса и микросхемы. После этого они вновь начинали углублять локализацию, и вот уже Huawei эффективно конкурирует с Apple.

Кто не успел – тот не опоздал?

Главный вопрос, от которого зависит успех экспортно ориентированной экономической политики, заключается в том, не опоздала ли с ней Россия.

«Те же японцы, корейцы и китайцы действовали в условиях, когда западные компании по умолчанию уступали им долю низкотехнологичного сбыта. Не из альтруизма, а потому, что западный капитал уходил в более маржинальные сектора, – напоминает Александр Полыгалов. – Остались ли сейчас сектора, куда мы готовы прийти и где мы готовы работать на низкой марже? Особенно если учесть, что российский бизнес работать на низкой марже, как правило, не хочет.

Еще одна проблема: помимо нас, есть еще масса других стран, желающих запустить по тому же методу экспортно ориентированное развитие. У России долгое время было несколько преимуществ: относительно низкая стоимость квалифицированной рабочей силы, низкая цена энергоресурсов и всех инфраструктурных издержек. Но благодаря блестяще проведенным институциональным неолиберальным реформам наше преимущество по второму направлению закончилось: например, в долларовом эквиваленте бензин у нас пока еще дешевле, чем в США, но всего процентов на 10–15. Стоимость рабочей силы у нас за последние 15 лет возросла и приблизилась к уровню Восточной и даже Центральной Европы».

Все эти сложности во многом продемонстрировала уже политика стимулирования импортозамещения, которая уперлась в стену технологий. Замещать конечную продукцию российские производители научились во многих отраслях, однако зависимость от импортных технологий и комплектующих никуда не делась – они по большей части по-прежнему иностранные.

«Разрыв между нами и Западом выражается даже не в миллиардах долларов инвестиций или в каких-то технических новинках, – отмечает аналитик. – Речь, скорее, о многих годах производственного опыта или многих годах отладки технологий, которые затратили на Западе и которые только предстоит затратить нам».

Поэтому принципиально важным для расширения экспорта моментом является качество продукции, которую мы планируем отправлять на внешние рынки. Илья Березнюк, управляющий партнер компании Agro and Food Communications, иллюстрирует роль этого фактора на ряде примеров из сферы АПК.

«В таких сегментах, как птицеводство и свиноводство, мы уже заместили подавляющую часть импорта, но вся генетика и семенной материал остаются импортными, – говорит Березнюк. – Скажем, в производстве сахарной свеклы 98% семенного гибридного материала – это импорт. В нашем зерновом экспорте преобладает пшеница 4–5 классов, а количество качественной пшеницы за последние 5–10 лет сокращалось. Мы давно хотим выйти с нашей пшеницей на рынок Саудовской Аравии, но у саудовских контролирующих органов высокие требования: пшеница должна быть не ниже 3-го класса. Сейчас отправили только испытательную партию. Иными словами, тот факт, что мы нарастили объемы продовольственного сырья по разным направлениям, пока не отразился на его качестве. Именно здесь заключаются риски, поэтому сейчас нам надо заботиться о собственной научной базе и о качестве сырья – даже не о новых брендах».

За «партию внутреннего рынка»

Наконец, экспортные приоритеты не должны заслонять задач развития внутреннего рынка.

«Экспортные успехи текущего года очень значительные, это можно даже назвать меркантилистским чудом – но что будет в следующем году? – задается вопросом руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений Василий Колташов. – Начинающийся новый шторм в мировой экономике может поломать все планы, и в этой ситуации встает вопрос о внутреннем покупателе».

Однако проблема в том, что этот субъект сейчас находится далеко не в лучшей форме.

«В России, – продолжает Колташов, – не только сохраняется дешевая рабочая сила, но и идет сверхизъятие денег у этой рабочей силы в виде постоянно растущих налогов. Поэтому повернуться лицом к потребителю и начать по-человечески с ним обращаться – такова, возможно, одна из главных задач нескольких лет. Да, у нас профицитный государственный бюджет, но сколько у нас дефицитных семейных бюджетов? Реальное положение потребителя очень сложное, ему надо просто дать отдохнуть».

Ставка на АГНКС: в РФ готовятся к масштабным транспортным изменениям

В ближайшие годы серьезные изменения затронут не только транспортную инфраструктуру РФ, но и состав транспортного потока страны.

На фоне стремительного развития экономики страны в России начинают уделять все более пристальное внимание не только эффективности ее работы, но и улучшению экологии РФ. В этом контексте обращает на себя внимание материал информпортала «ТЭКНОБЛОГ», в котором рассказывается о ставке «Газпром ГМТ» на развитие сети автомобильных газонаполнительных компрессорных станций (АГНКС).
Согласно данным источника, в этой компании РФ готовятся к масштабным транспортным изменениям, которые затронут не только транспортную инфраструктуру РФ, но и серьезно изменят состав транспортного потока страны. «На уровне государства стоит задача к 2024 году увеличить количество газозаправочных объектов с текущих 375 до 1400 единиц, а объем продаж — до 3,8 млрд кубометров», - приводятся источником слова главы «Газпром ГМТ» Михаила Лихачева.
При этом им было отмечено, что для достижения данной цели планируется строить усилиями лишь одной этой компании до 200 станций в год. Также он заявил, что в настоящее время по всей стране на газе уже ездят порядка 150 000 автомобилей, однако сейчас отмечаются очереди для переоборудования т/с на газомоторное топливо. Помимо этого Лихачев высказал уверенность в том, что в результате расширения сети АГНКС российский «парк газомоторных автомобилей должен в год увеличиваться примерно на 35 000 единиц».
В итоге в планах «Газпром ГМТ» повторить успешный пример внедрения газомоторного топлива в Китае, где показатели реализации газа через АГНКС превышают российский уровень в 40 раз. Однако источником отмечается, что для ускоренного внедрения этого, пока еще альтернативного для РФ топлива, требуется поддержка государства.

Картина дня

наверх